— Чего тебе, браток? — рассеянно отозвался Дядька. Вместе с прочим военным снаряжением у него была запрятана боевая ручная граната. Предохранительную чеку он уже выдернул. Оставалось только бросить гранату, и она взорвется через три секунды.
— Я постарался, чтобы мы неплохо устроились, браток, — сказал Боуэз. — Старина Боуэз всегда заботится о своем напарнике, верно, браток?
— Само собой, браток, — ответил Дядька.
Боуэз устроил так, что во время атаки они с Дядькой будут находиться на базовом ротном корабле. Корабль этот, по существу, не был боевым. На его борту могли разместиться только два человека, а остальное свободное пространство отводилось под конфеты, спортивный инвентарь, музыкальные записи, консервированную ветчину, настольные игры, шарики БДП, прохладительные напитки, Библии, почтовую бумагу, бритвенные приборы, гладильные доски и прочие предметы, способствующие поднятию боевого духа.
— Не так уж плохо для начала оказаться на таком корабле, а, приятель?
— Да, повезло нам, браток, — отозвался Дядька. Он только что швырнул гранату в канализационный люк, мимо которого они проходили.
Прогремел сильный взрыв.
Солдаты ничком попадали на мостовую.
Боуэз, как подлинный командир, первым приподнял голову. Увидев извергающиеся из люка клубы дыма, он решил, что, должно быть, взорвался канализационный газ.
Боуэз сунул руку в карман и нажал кнопку, передав своей роте сигнал встать.
Когда все поднялись, Боуэз тоже встал.
— Черт возьми, напарник! — сказал он. — Кажется, мы уже прошли крещение огнем.
Он подхватил свой конец трубы осадной мортиры.
Но другой конец так и остался лежать.
Дядька отправился на поиски жены, сына и лучшего друга.
Дядька исчез за холмом на плоском, плоском, плоском, плоском Марсе.
Сына, которого отправился искать Дядька, звали Хронос.
По земным меркам, Хроносу было восемь лет.
А Хроносом его нарекли в честь месяца, когда он появился на свет. Марсианский год состоит из двадцати одного месяца, в двенадцати из них по тридцать дней, а в девяти по тридцати одному. Месяцы называются так: январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь, уинстон, найлз, рамфорд, казак, ньюпорт, хронос, континуум, воронка и сейло.
Запоминалочка:
По тридцать дней имеют сейло, найлз, июль, сентябрь, уинстон, хронос, рамфорд и ноябрь, апрель, казак, ньюпорт, воронка. А в остальных по тридцать плюс один.
Месяц сейло был назван так в честь одного гуманоида, с которым Уинстон Найлз Рамфорд свел знакомство на Титане. Титан, сами понимаете, один из самых симпатичных спутников Сатурна.
Сейло, закадычный друг Рамфорда на Титане, был посланцем из другой галактики. Он совершил на Титане вынужденную посадку из-за поломки двигателя ракеты. И дожидался на Титане запасных частей.
Он терпеливо ждал их вот уже двести тысяч лет.
Энергию его корабль, так же как и марсианские космические корабли, извлекал из Вселенской Воли К Бытию, из ВВКБ. ВВКБ — это то, что создает из ничего вселенные, побуждает это «ничего» стремиться чем-то стать.
Многие земляне рады, что на Земле нет ВВКБ.
Как говорится в популярных виршах:
Хронос, сын Дядьки, в свои восемь лет уже прекрасно играл в немецкую лапту. Эта игра была единственным его увлечением. Немецкая лапта — единственный вид спорта на Марсе: в средней школе, в армии и в зонах отдыха фабричных рабочих.
Поскольку на Марсе всего-навсего пятьдесят два ребенка, там вполне обходились одной средней школой, стоявшей в самом центре Фебы. Из пятидесяти двух детей ни один не был зачат на Марсе. Все дети были зачаты на Земле или (как, например, Хронос) на борту космического корабля, доставлявшего на Марс очередную партию рекрутов.
В школе дети занимались очень мало, поскольку марсианское общество в их образованности не нуждалось. Большую часть времени дети играли в немецкую лапту.
В немецкую лапту играют дряблым мячом размером с большую мускатную дыню. Отскакивает такой мяч примерно так же, как шляпа, наполненная дождевой водой. Игра приходится чем-то сродни бейсболу — подающий посылает мяч на площадку игроков противника и стремглав мчится к «дому»; принимающие игроки пытаются поймать мяч и попасть им в бегущего. Правда, в немецкой лапте всего три базы — первая, вторая и «дом». Бросать мяч подающий не может. Он ставит мяч на один кулак и ударяет по нему другим кулаком. Если отбивающий сумеет попасть мячом в бегущего игрока в промежутке между базами, тот выбывает из игры и обязан немедленно покинуть поле.
Столь широкое распространение на Марсе немецкая лапта получила, естественно, благодаря усилиям Уинстона Найлза Рамфорда, на котором лежала ответственность за все происходящее на Марсе.
Говард У. Сэмс в своем труде «Уинстон Найлз Рамфорд, Бенджамин Франклин и Леонардо да Винчи» доказывает, что ребенком Рамфорд из всех командных игр знал только немецкую лапту. Сэмс пишет, что обучила Рамфорда этой игре гувернантка, мисс Джойс Маккензи.
В далеком детстве Рамфорда, в Ньюпорте, команда, составленная из Рамфорда, мисс Маккензи и дворецкого Эрла Монкрифа, регулярно встречалась с командой, состоявшей из Ватанабе Ватару — садовника-японца, Беверли Джун Ватару — его дочери — и Эдварда Сиуарда Дарлингтона, полоумного мальчика с конюшни. Команда Рамфорда неизменно побеждала.
Дядька, единственный дезертир за всю историю марсианской армии, затаился, тяжело дыша, за большим валуном из бирюзы и оттуда приглядывался к школьникам, игравшим в немецкую лапту на железной площадке. Рядом с Дядькой лежал велосипед, украденный им со стойки на противогазной фабрике. Дядька не знал, который из ребят его сын по имени Хронос.
Планы у Дядьки были довольно туманные. Он мечтал собрать вместе жену, сына и лучшего друга, похитить космический корабль и улететь куда-нибудь, где они будут всегда счастливы.
— Эй, Хронос! — крикнули на площадке. — Тебе подавать!
Дядька посмотрел из-за валуна на мальчика, который собирался подавать мяч. Этот мальчик был Хронос, его сын.
Хронос, сын Дядьки, встал на место подающего.
Для своих лет он был небольшого роста, но с широкими плечами. Черные как смоль кудрявые волосы торчали на голове непослушными завитками.
Мальчик был левшой. Он поставил мяч на правый кулак и приготовился ударить левым.
Глаза его были глубоко посажены, как у отца. И они яростно сверкали из-под густых черных ресниц.
Налитые яростью глаза обратились в одну сторону, затем в другую. Этот взгляд запугивал полевых игроков, убеждая их в том, что неуклюжий глупый мяч полетит с дикой скоростью и разорвет их в клочья, если они осмелятся стать на его пути.
Ярость, исходящую от мальчика, ощутила и учительница. Она стояла на обычном для судьи месте, между первой и второй базами. Это была престарелая особа по имени Изабел Фенстермейкер. Ей было семьдесят три года, и до того, как ей вычистили память, она была членом секты Свидетелей Иеговы. Ее похитили, когда она пыталась всучить номер журнала «Башня стражи» марсианскому агенту в Дулуте.
— Послушай, Хронос, — глуповато улыбаясь, сказала она, — это же только игра, не забывай.
Небо внезапно потемнело от сотни летающих тарелок, кроваво-красных кораблей парашютно-десантного соединения морской пехоты. От мелодичного рокота в школе задребезжали стекла.
Но, ясно сознавая, насколько важным событием становится лапта, когда на подачу выходит Хронос, ни один ребенок даже не взглянул на небо.
Юный Хронос, доведя принимающих и мисс Фенстермейкер до сильнейшего нервного возбуждения, положил мяч у своих ног и достал из кармана короткую металлическую полоску, служившую амулетом. Поцеловав амулет, он сунул его в карман.
Потом внезапно схватил мяч, изо всей силы ударил по нему и бросился к «дому».