Я снова пережил наши прогулки, такие молодые и такие впечатляющие. Только вот насчет последнего вечера я что-то запамятовал. Я ведь, уговорившись о вечере, уехал перед этим в Ереван. В Ереване мне показали друзья-армяне газету, из которой узнал, что в Грузии — меньшевистское восстание, и что ни о каких вечерах не может быть и речи. Только вернувшись в Тбилиси я встретил кого-то из поэтов и, понятно, не затрагивал этой темы, но поэт сам сказал, что вечер состоялся. Он состоялся в день отмены осадного положения. Выступали грузинские поэты «Голубые роги»[1099] и пролетарские, среди них русские. «А вас, — сказал поэт, — заменил приглашенный духовой оркестр, который играл в перерыве. И все прошло хорошо».
Я обрадовался, что все так счастливо кончилось. По Военно-Грузинской дороге я ехал с прокурором Немчиновым и мы имели в пути разные приключения. Эту дорогу я описал в своей поэме — «Дорога». Там нашел место и встреченный нами мцыри на Загэсе.
Вообще было много всего и всякого, а в общем хорошего больше.
О Зощенке ты написала свободно и легко, жаль, что мало[1100].
Как ты живешь? Что делаешь?
Мы живем как-то в заботах, работах, хлопотах. Морозы заели. До 25 градусов они мне нравятся. 30 градусов — уже чересчур, свыше 30 — варварство и природное безобразие.
Сейчас провожу дни в городе, так как идет первая сессия Комитета по Ленинским премиям. Трудно и нудно — этот год сложный и непонятный…
Наши все здоровы, но холод им тоже не тетка… Говорят, в Ленинграде тоже сильные морозы и пронзительный ветер.
Спасибо тебе за поздравление. 1 февраля — доброе воспоминание[1101], но грустное. «Кому из нас последний день Лицея торжествовать придется одному?»[1102] Осталось нас пятеро — двое в Ленинграде, трое в Москве. Федин-бедняга возится с больными ногами, его лечат уколами, Веня[1103] как будто держится, но чуть постарел, я еще брожу, но завален делами и работами и изнемогаю. Держись, милая Лиза, нам надо держаться. Я не знаю, как Миша Слонимский. Одно время он был озабочен глазами?
Кругом только и слышишь, как стучат кости юбилеев — кому 60, кому 70, а кому и 80. Время ведет беспощадный счет на своих звонких счетах!
Когда соберемся на свой писательский съезд[1104], тут-то и увидим, как поредели наши ряды…
Надо трудиться и работать! Да здравствует новая Весна, которая не за горами! Да здравствует Жизнь! Да сгинут холод и тьма!
Привет всему семейству!
Помним и любим!
Будь здорова, благополучна и пиши пожалуйста!
11.
31 января 1967 г.
Очень был рад получить от тебя письмо! А я, вернувшись из Ленинграда[1105], впал в грипп и он меня начал терзать и только сейчас я очухался и возвращаюсь к работе.
Я этот, вернее, прошлый год совершенно не отдыхал. Одно событие сменяло другие и постепенно я чувствовал себя так, как писал в свое время Костя Вагинов:
Эта усталость, вместе с гриппом, меня и свалила. Теперь настали у нас лютые морозы — днем 25–26 — ночью 32–33! Эти морозы ударили по гриппу и он пошел на убыль. Пол-Москвы переболело. Говорят, в Ленинграде тоже грипп и морозы.
Конечно, мы будем еще на ногах и встретим Новую Весну и увидимся в Ленинграде и посидим не так, как на торжественном заседании…
Время идет быстро! Летом будет 70 нашему Мише Слонимскому, а в феврале этого года — 75 лет Федину Косте.
Новые поколения приходят в мир, а мир снова в тумане непонятностей и неожиданностей.
Китайцы, вернее, те, кто борются там за власть, могут выкинуть бог знает какие извращенные провокации[1107]. Надо же устроить драку — где? — у дверей Мавзолея!
Мы — старые люди столько уже повидали на своем веку, что нас ничем не удивишь, но все-таки многое неожиданно И все переворачивает вверх ногами.
Ну, будем надеяться, что самое главное — мы отстоим мир, а этот «юбилейный» год[1108] проведем без всяких особых осложнений.
Мария Константиновна не очень хорошо переносит холод, поэтому я не вожу её в Москву по морозу, а держу на даче, где можно поддерживать тепло и где тихо и дозвониться к нам трудно! А в городе — суета и шум бесконечный…
Через месяц кончаю свою книгу «Азиатских рассказов», прощаюсь с той эпохой Азии, которой я был свидетелем. Теперь наступают другие времена — сплошные кризисы… Бедный Вьетнам! Там, видимо, мало что уцелело после непрерывных бомбежек…
1100
Воспоминания Полонской о Зощенко были напечатаны в «Ученых записках» Тартуского университета в 1963 г. (Выпуск 139. Труды по русской и славянской филологии. № 6. С. 379–389) по инициативе Ю. М. Лотмана.
1106
Первая строка стихотворения без названия; включено в неизданную книгу Вагинова «Петербургские ночи» (1922); напечатано в альманахе «Абраксас» (1922. Вып. 1. С. 48).
1107
Речь идет о резком ухудшении советско-китайских отношений в пору «культурной революции» в Китае.