— Вот тебе и сытость, и богатство, а кому оно впрок? Нет жизни… А кто виноват?
— Нас это не касается, — отмахнулась Катя, добавив свое:
— Благо, что от нас отстали!
— Захлебнулись в золоте, какое кровью нажили. Но судьба всех сыскала…
Парень долго сидел молча, думал о своем. Он целую неделю возвращался с работы вовремя и не говорил о Лянке. Катя тем более не вспоминала о ней.
А через пару дней по городу слух пополз, что Гильзу убила Сюзана. Ее по фотографии узнали дворничиха и лифтерша, вахтерша и уборщица лестничного пролета:
— Я как раз ту площадку убирала, когда эта вот девка в дверь бандюге позвонила. Он снутри спросил: — Кто там? Она ему в ответ: —Твоя киска! Я еще матюгнулась. Баба только убегла, эта уже приперлась, с бесстыжими глазами. Хотела подсмотреть в замочную дырку, но снутри ее прикрыли. Да и блядища враз в комнату вошла, даже голоса не слышно стало. Я еще хотела его бабе доложить про шашни. Но не успела, — говорила уборщица.
— А я ей дверь отворила. В лицо доподлинно видела и запомнила, — говорила вахтерша.
Следователь, допросив всех, сидел в растерянности:
— Ну как мертвая может средь белого дня ходить в гости к мужику, курить, а потом еще и убить хахаля! Такое и по глубокой попойке не придумать, чушь, ерундень какая-то. Но ведь не сговорились же бабы меж собой. Да и ни к чему им такое. Из десяти фотографий путанок, все указали Сюзану. Может, похожая на нее появилась в городе?
Но все крутые рассмеялись, мол, Сюзанка неповторима. Ее невозможно спутать ни с кем.
— Не верю в эту хренатень! Померещилось бабам! Хотя… не может быть, чтоб всем одна и та же привиделась. И Гильза мертв! Выходит, жена его не убивала. Но зачем Сюзанке чистить пистолет, стирать отпечатки, разве покойная могла их оставить? А пуговки с рубашки отлетели брызгами, тут не всякая живая справилась бы с таким «шкафом», как Гильза.
Горожане тоже не верили в Сюзану и во всем винили жену крутого. Дескать, завела она себе хахаля. Уложили они Гильзу вдвоем, а теперь водят за нос милицию, придумывают всякие байки про мертвых потаскух.
А тут еще милиция отпустила домой вдову Гильзы. И хотя обвиненье в убийстве с нее было снято из-за неопровержимого алиби, подписку о невыезде с нее взяли. Женщина доказала, что была в поликлинике на обследовании, потом у стоматолога на приеме. Медики подтвердили. Из их показаний вышло, что жена рэкетира ушла из дома за два часа до смерти мужа, а вернулась через три часа после случившегося.
Женщина, вернувшись домой, сидела взаперти, ни с кем не общаясь, никого к себе не пуская. Даже с родителями мужа старалась не видеться и ни о чем не говорить. Ее телефон прослушивался, за квартирой велось наблюдение. Но все было тихо. Никто не беспокоил семью Гильзы. И за целый месяц никто не позвонил.
Лишь к концу второго месяца здесь начали робко открывать форточку, а дети стали выходить во двор.
О случившемся в семье их пытались расспросить дворовые мальчишки, докучливые старики, но дети ничего не знали. Их не было дома в это время. Они были уверены в одном, что их мамка отца не убивала.
Впрочем, к смерти Гильзы горожане быстро потеряли интерес. Когда пропал шарм во всей этой истории, и люди поняли, что жена не убивала мужа, не имела любовника, все согласились с тем, что крутой застрелился сам. А причин для такого полно у всех. Склонялась к такому мнению и милиция. Лучше определенность в выводах, чем мистический бред. За три месяца следствию не довелось выйти на след реального убийцы, кто действительно мог бы свести счеты с Гильзой. Дело было прекращено, и только вдова убитого рэкетира недоумевала, куда делись деньги и ценности из квартиры? Милиция ничего не хотела слышать об их исчезновении и успокаивала вдову:
— Скажи спасибо, что сама на воле, живая и свободная! Будешь много требовать, снова к нам угодишь. Уже так скоро не отпустим. Так что радуйся тому, что имеешь. И больше не звони, не возникай.
Баба и затихла. Растила детей, жила замкнуто, сама не понимая случившегося. Ведь было у нее все. Остались только дети. Она жила ими, боясь потерять их — единственную, как жизнь, свою радость.
Дети… Все относятся к ним по-разному. Вот и в доме Кати беда стряслась. После затянувшегося затишья и молчания ушел из дома Михаил. Он не вернулся с работы. А поздним вечером позвонил матери
и сказал, чтоб не ждала его:
— Теперь я у отца живу. Ты не переживай и не сердись. Я так решил. Думаю, что это лучше для всех.
— Она с тобой? — затрясло Катю.
— Ты о Ляне? Да, она здесь, со мной.
— Почему не предупредил, что уходишь?