— А что это за Майка? — поинтересовался Хасан. Аслан, услышав, поморщился, ответил один за всех:
— Наша она, своя, из селения. Горная роза! Хорошая девчонка. Смеется, будто ручеек звенит. Глянешь на такую — и тепло становится на сердце. Хорошо, что эти девчонки живут в горах. В городах таких не бывает.
— И в городах встречаются не хуже, такие, как твоя мать. Хотя, конечно, любовь, она словно песня, но у каждого своя. Вот только мне кажется, рановато Димке девками голову забивать. Надо сначала на ноги покрепче встать.
— Отец, попробуй сам сходить в отару хоть один раз за все это время. Тогда посмотрим, кто из вас крепче на ногах держится! — оборвал Аслан Хасана.
— Я не о том, и ты меня понял. Всяк на своем месте силен. Я, может, и не смогу как раньше пасти овец, но начало этой отаре я положил. А вы на моем месте не сумеете справиться. Я несмотря на свои годы сам семью содержу. Глядишь, своего малыша скоро дождемся, — усмехнулся ехидно. И добавил, оглядев Аслана:
— А ты щенков с гор принесешь, большего не достоин.
За столом все смолкли. Каждый понял смысл и суть сказанного. И как-то не по себе стало. Вот ведь приехал человек из города и разрушил гармонию. Наплевал в души. И не подумал, что пожелают ему вслед…
Хасана не вышли провожать всей семьей, как было заведено в селении с давних пор. Женщины остались в доме и убирали со стола. Мальчишки наотрез отказались от гостинцев и подарков деда, привезенных им из города, носили их к машине и загружали обратно в багажник. Хасан возмущался. Но его никто не слушал. Аслан встал перед капотом громадной глыбой и ждал, когда сыновья перенесут все.
Как только ребята закрыли багажник, Аслан отошел от машины, посмотрел на отца непримиримо жестко и сказал:
— Давай, отчаливай, пахан! Ты нас двоих имел в этой жизни, а вот отцом никому из нас не стал, — пошел человек в дом, даже не оглянувшись. Через час в доме забыли о недавнем госте.
— Подумаешь, обиделись! А что такого сказал. Только посмеяться стоило, вот ведь сучка ощенилась, а баба забеременеть не может. Конечно, все дело в Аслане. Его Танька родила от нормального мужика двоих сыновей. И только с Асланом ничего не получается, — крутит головой Хасан.
— Все по зонам растерял. А может, Бог не дает плодиться дурному семени. Вон какой шкаф с антресолями вымахал, а маленького пацаненка сделать оказалось слабо, — сокрушается человек.
— Эх-х, Катька, Катька! Не покати ты тогда на паровоз спасать чужую, мы с тобой десяток своих нарожали бы и всех вырастили бы и на ноги поставили. А то вон как глупо получилось, каждый из нас в своем гнезде на своем мешке с деньгами сидит. Вот только не приведись, чтобы воспользовались этим чужие внуки. Тогда для чего мы с тобой мучились всю жизнь, — пытается удержать машину, но ту понесло по раскисшей от дождя колее.
— Даже переночевать не предложили, сволочи! — ругает Хасан всех поголовно.
Сколько раз человек ходил и ездил этой дорогой, знал здесь каждый поворот, всякую выбоину, мог среди ночи пройти тут с закрытыми глазами. А теперь она его подвела. Он тормозил, но машина как норовистый конь не слушалась человека и неслась вниз по спуску к глубокой пропасти.
— Стой, шалава! — давит на тормоза Хасан, ругая машину матом.
Лицо и глаза заливает холодный, липкий пот. Вытереть некогда, надо вывернуть машину за поворот, но как, она глупой телкой летит сама по себе.
— С-сука безмозглая! — злится мужик.
Наружи, за стеклом идет дождь. Он барабанит по
машине тугими струями, размывает и без того раскисшую дорогу. В сумерках еле угадывается колея.
Хасан пытается свернуть, но тщетно. Машину вынесло на спуск, резко развернуло на громадную глыбу, она ударилась и машину отбросило на самую фомку, она зависла задним колесом над обрывом и внезапно заглохла.
— Ну, давай, кляча! Выбирайся! Чего сдыхаешь среди дороги! Не хочешь ехать домой? Погоди, шалава, приедем в город, продам тебя за гроши, загоню цыганам! Не прощу подлянку стерве облезлой! — пытается завести машину, та, вздохнув, глохнет снова.
Человек, потеряв терпение, взорвался громким фонтаном брани:
— Выскакивай дура, ржавое корыто, надо же довезти домой все, что в багажнике! Не понесу же я все на горбу! Чего раскорячилась, сволочь!
Хасан не увидел громадной глыбы, отвалившейся от скалы. Она грохнулась вниз, отколов множество осколков, и потащила их за собою. Скала дрогнула от удара глыбы, шум камнепада и дождя оглушали. Вот первый осколок попал в машину, та, охнув, еще удержалась, но тут подоспела глыба. Человек слишком поздно увидел ее и не сообразил, не успел сориентироваться. Машина, кувыркаясь, падала вниз. Где-то далеко на дне пропасти полыхнул огонь. Но дождь быстро погасил его, и тьма надежно укутала и скрыла от глаз случившееся. Лишь где-то меж скал коротко простонал последний вздох человека. А ведь была жизнь…