— Зря она это сделала! Плохую службу ей сослужит та память. Не порадуется баба… Не для нее она в огне уцелела. Слышала я о таком. Тоже дом сгорел, в войну. Икона уцелела. Никто ее не увидел, а соседский пацан приметил и взял себе. Домой принес и в углу на чердаке спрятал. Вскоре бабка умерла, хотя не болела. Приснилась внуку мертвой и все просила икону в церковь отдать. Внук не послушался и спрятал икону поглубже. Но через месяц умер дед. И тоже просил внука отдать икону в церковь. Но и тогда не подчинился. Испугался, лишь когда от большой семьи одна мать у него осталась. Но ни одного брата и сестры не уцелело. Схватил икону тот мальчишка и с нею в церковь бегом прибежал. Отдал ее батюшке, рассказал про все случившееся. Тот и ответил, что иконы, уцелевшие в пожаре, нельзя держать в доме, беду принесут. С ними только покойников отпевать можно. А крестить или венчать уже нельзя. Несколько лет такие иконы должны быть в церкви, пока с них горе не сойдет. Но и тогда забирать в дом не стоит.
Катя с Лянкой так и не заметили, как наступил вечер и с прогулки вернулся Мишка с девчонками. Они принесли мороженое, угостили бабу и Лянку, рассказывали, что увидели, делились впечатлениями.
— Мы даже на фоникулере покатались!
— В зоопарке были. Как там здорово!
— А я городом любовалась сверху. Жаль, что его совсем немного видно. Зато горы, ущелья, как на ладони! И я, как птица, над ними пролетаю.
— Курица наша бескрылая, расскажи, как тебя рвало! — приобняла Маринка Дашку
— Да хватит прикалываться! Это поначалу высоты испугалась, потом все нормально было. Зато ты поделись, как обезьяне рожи корчила. Они так удивились, что человеки дурней их — мартышек, ушами хлопают и язык до коленок умеют вывалить. Они впрямь поверили, будто ты из их клетки удрала, только успела где-то прибарахлиться. Как они у тебя банан клянчили, все люди вокруг хохотали до слез, — мстила Дашка.
— Завидуешь? Тебя даже мартышки не приметили. Зато вороны твою прическу отделали. Интересно, за кого они тебя приняли? Целой стаей кружили именно над тобой.
— Что-то я такого не приметил, хотя вместе с Маринкой сидел. Ну да, ворона обронила свою пакость, но они многих пометили, — вмешался Мишка в разговор.
— А я всего один раз в жизни была на подвесной канатной дороге. Хасан привел еще в самом начале нашей жизни. Ох и понравилось мне, но больше никогда там не была. Все недосуг, некогда. А и дети. Их Хасан уже без меня туда возил. Помнишь, как вам нравилась канатка? — глянула Катя на сына.
— Помню! — отвернулся Мишка.
Они просидели до полуночи, пока парень не спохватился, что завтра с утра на работу. Он пожелал всем спокойной ночи и, поцеловав мать в щеку, ушел в спальню.
— Хороший у вас сын, — тихо сказала Маринка и добавила:
— Только закомплексованный, старомодный, как будто из прошлого века вышел. Мы с Дашкой взяли его под руки, а Мишка покраснел, как девчонка, и убрал свои руки. Вот чудак, сказал, что еще не научился ходить с девчонками так близко. Не умеет!
— А вы научите! — улыбалась Катя.
— Чего он такой дикий, будто из пещеры вывалился? Или ни с кем еще не встречался?
— Не знаю. Мне пока ничего не говорил.
— У нас в Баксане нет таких ребят. Наоборот, чуть приметят девку, тут же дергаются и начинают приставать, как мухи к подолу липнут.
— Да у тебя и подола нет! — оглядела Катя голые ноги Маринки и рассмеялась:
— Если б я вот так вышла бы на улицу в своей молодости, меня в милицию забрали бы. А люди подумали б, что с ума сошла. Ни один парень не подошел бы средь бела дня, постыдился б!
— Ох и отморозки они были ваши ровесники! Дело не в юбке, а в человеке. Вон у нас в Баксане замужние бабы длинные юбки носят, платки не снимают, а рожают детей от любовников. Бывало такое. Все в семье темноголовые, а ребенок рыжий или белокурый. Видно, пока из-под юбки лез — поседел! Ну, а мужья враз с вопросом:
— От кого родила, сука!
— У нас одноклассница сразу после школы замуж вышла и тройню родила. Все разные. Так ее муж до сих пор в альбомах копается, где в его корнях были рыжие и светлые люди?
— Дети меняются. Мишка родился с соломенными волосами, потом черными стали, как у галчонка, а теперь полностью моей копией сделался.
— Красивый у вас сын, счастливым должен быть, — задумчиво сказала Дашка.
— Дай Бог! — перекрестилась мать.
— А я на своего деда похожа, он вот такой же заводной, моторный. Трижды женился. И даже в семьдесят лет имел любовницу. Причем ни какую-то пер-душку ровесницу, а сорокалетнюю бабу. Она на год моложе его младшей дочки. Поначалу мы все смеялись над дедом. Говорили, что игрушку нашел. А старый перец доказал свое и ребенка ей сделал. Вот так стал отцом в семьдесят два года. Любовница и не подумала аборт делать. Родила. И плевала на пересуды. Она вдовой осталась в тридцать лет. Детей не было. Этот первый и единственный, кто ее упрекнет. Захотела баба стать матерью. Родила себе на радость. И хотя у деда уже пятеро правнуков, самый младший сын бывает у нас дома. Его все любят, а и должен он свою родню знать. Бабка поначалу обижалась на деда, ругала, а теперь полюбила меньшего, как своего кровного, и уже не ворчит. Старик хоть и отмечается у любовницы, помогает растить сына, но из семьи не уходит. А и малыш не в обиде. Его теперь на все выходные и праздники приводят к нам. Прибавка в семье всегда к счастью! Так решили все наши мужчины. Горе, когда кто-то умирает. А новая жизнь — это новая звезда над домом. И неважно на кого будет похож малыш, важно, что он есть, он наш, и мы его в обиду никому не дадим, — улыбалась Марина.