АНЯ. Исчерпывать инциденты он умеет. Это правда. И ничего плохого людям не делает.
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА. А что сухарём оборачивается — это чистая самозащита. Сама подумай… Решат, что на человеке можно ездить. А шея ни у кого не железная.
АНЯ. Нахалов строить он тоже умеет. Притом качественно. Это тебе не фильм «Осенний марафон»… Но ведь ты замуж вышла всё-таки за деда?
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА. Нас с Алексеем Николаевичем война разметала… Потом было не переиграть. И зачем? Семьи сложились хорошие у обоих…
АНЯ. Но почему моя будущая бабушка Евгения Сергеевна Ракитина, по мужу Суровцева, проехала мимо такого парня?.. Или соперниц испугалась?
ЕВГЕНИЯ СЕРГЕЕВНА (словно бы не слыша последних вопросов). Алёша, кстати, и в юных киноактёрах побывал. «Покорители глубокого моря» — знаешь, как в конце тридцатых этот фильм прогремел? Не хуже, чем «Дети капитана Гранта»! (Через паузу.) Был у Алёши очень серьёзный роман. Но я об этом никогда не сплетничала. И сейчас не буду.
Рубеж августа и сентября 1939 года.
Очень недолго звучит танго из балета Шостаковича «Золотой век».
Комната в коммунальной квартире на Васильевском острове.
Сидят юные ЖЕНЯ РАКИТИНА и ЛЮБА МАРГУЛИС. Они хороши собой, по-спортивному подтянуты, при этом домовиты.
ЛЮБА. Я к Алёше Искерову всегда относилась строго по-товарищески. И ты, Женя, это знаешь. Тебе не в чем меня упрекнуть.
ЖЕНЯ. Он ко всем девочкам относится так же. Вежлив, но ведь ни за кем не ухаживает. Возможно, любовь у него уже была. И, наверное, с разрывом. А тогда предмет тяжело забыть. Я это понимаю.
ЛЮБА. Надо взять над товарищем доброе моральное шефство. Только ты имей в виду, что Алёша очень непрост. В кино вот снимался.
ЖЕНЯ. Правда?
ЛЮБА. Как то, что меня зовут Любовь Маргулис.
ЖЕНЯ. А где?
ЛЮБА. В «Покорителях глубокого моря». Неужели ты его не видела?
ЖЕНЯ. Да ведь там масса народа! И мелькают все так быстро…
ЛЮБА. Алёша играл заводилу. Вот той водной ребячьей ватаги. Ну, эпизод… Где Верховцева в воду уронила бинокль. Алёша бросается, ныряет и чуть не со дна достаёт. Вспомнила?
ЖЕНЯ (не сразу). Ой, да… Точно!
ЛЮБА. Хотя роль всё-таки была эпизодической.
ЖЕНЯ. Там взрослые везде на первом плане.
ЛЮБА. Они его и заслонили. И в титрах он не указан. Да и вырос с тех пор… Но лицо-то сейчас можно узнать. Пусть даже мимолётом. (Через паузу.) Странно всё же, что ты Алёшу не приметила. Или смотрела невнимательно? Ни в кино, ни в театре так нельзя.
ЖЕНЯ. Алёша ведь почти ничего не говорит о своей московской жизни. И о том, что в кино… Стой! Я этот его молчок только сейчас осознала! Как же так?
ЛЮБА. А что ты решила? Что у него отец — враг народа? Или что он просто задаваться не хочет? Он, кстати, скромнее нас, девчонок. А характер железный.
ЖЕНЯ. Так у него и отец был железный. И никакой не враг.
ЛЮБА. Слушай, я читала, как шёл на врагов Советской власти легендарный Николай Павлович Искеров. Только ведь Алёша сам строит свою жизнь. Без отца. Как бы он его ни чтил.
ЖЕНЯ (встав). И что Алёша? Без родителей что-то плохое сделал? В японскую разведку завербовался?
ЛЮБА. Ты вот так шути поосторожнее! А то всерьёз примут. Кстати. Только — тсс! Подойди-ка…
ЖЕНЯ садится на подлокотник Любиного кресла.
Наклоняется к ЛЮБЕ.
(Негромко.) В общем… Сейчас негласно считается, что по линии НКВД были… Отдельные перегибы. Кое-кого и освободили. И даже вернули к работе. Но это строго между нами. Я тебе не говорила. Ясно?
ЖЕНЯ. Ой, подруга Любочка! Я что, не понимаю?
ЛЮБА. Ладно, подруга Женечка. (Показывает на прежнее место ЖЕНИ.) Сядь, пожалуйста…
ЖЕНЯ выполняет эту просьбу.
Если честно… Я о Косте Антонове всерьёз думать начала. Шалопай он, конечно. Но мозги у него есть. И упорство. И я их, знаешь, разовью. На его благо.
ЖЕНЯ. А что Алёша?
ЛЮБА. Парней надо уметь выбирать. Иногда из лучших. А сват рядом не будет. Но мы, девушки, от неопытности плохо разбираемся в своих чувствах.
Пауза.
ЖЕНЯ (медленно, с нарастающей силой эмоций). А вдруг с Костей у тебя не сложится? Он же балабол! Мы с тобой тогда Алёшу будем делить? Не гарем ведь парню устраивать из будущих невест?!