23 марта адвокаты представили ответ на обвинение. Уже на следующий день уполномоченные палаты представителей, избравшие председателем Стивенса, передали свою «реплику» по поводу ответа. 30 марта они начали предъявлять доказательства виновности Джонсона. С большой речью выступил один из уполномоченных, генерал Батлер. Он стремился убедить сенат, что действия, явно идущие вразрез с интересами народа, одним этим уже являются нарушением конституции и обязанностей президента. Даже если Джонсон не нарушил бы буквы закона, подобное использование исполнительной власти, которое «диктуется ложными мотивами и преследует ложные цели», является преступлением. Стараясь повлиять на сенаторов, рассматривающих импичмент только в юридическом плане, Батлер говорил: «Вы сами являетесь законом, связанные лишь естественными принципами равенства и справедливости. Безопасность народа является высшим законом»[721]. Вместе с тем Батлер подверг подробному разбору те нарушения закона, которые инкриминировались Джонсону. Он отверг уловку адвокатов президента, ссылавшихся на «антиконституционность» этих законов. Ведь долг президента — исполнять все законы, кроме тех, которые будут объявлены Верховным судом противоречащими конституции. Представленная уполномоченным масса документов должна была подтвердить факт нарушения президентом законов, принятых конгрессом.
Ответ адвокатов был целиком основан на стремлении свести весь вопрос к его юридическому аспекту и с помощью крючкотворства представить законными действия Джонсона. Например, один из адвокатов, Кэртис, так обосновывал смещение Стентона. Военный министр был назначен президентом Линкольном в 1862 г. При вторичном вступлении Линкольна на должность президента весной 1865 г. Стентон не был еще раз утвержден в качестве министра ни главой государства, ни сенатом, а просто продолжал отправлять свои обязанности. Следовательно, полномочия Стентона юридически истекли одновременно с окончанием первого президентства Линкольна и поэтому военный министр не подпадал под действие позднее принятого Акта о занятии государственных должностей. Кроме того, Стентон не был фактически уволен: он ведь отказался подчиниться приказу президента и не покинул здания военного министерства. Иначе говоря, имело место не смещение, а только попытка смещения, за которую закон не предусматривает никакого наказания. К тому же, чтобы сделать действия Джонсона наказуемыми, надо еще доказать наличие у него сознательного намерения не подчиняться требованиям Акта о занятии государственных должностей, а это доказать невозможно. Напротив, имеются свидетельства в пользу того, что Джонсон действовал на основании рекомендации своих министров и советников по конституционным вопросам, которые считали, что смещение Стентона является вполне легальной мерой.
Подобные же доводы и увертки содержались и в тех разделах выступлений адвокатов, которые были призваны опровергнуть остальные статьи импичмента. День за днем проходили в обсуждении бесконечных юридических тонкостей, далеких от существа дела. Защита стремилась выиграть время, используя как предлог даже болезнь адвоката Стенбери. Батлер тогда напомнил, что на карту поставлены ценности, за которые погибли 300 тыс. солдат северной армии, что от окончания процесса зависит безопасность противников рабства на Юге, как негров, так и белых. В ответ последовало наглое замечание адвоката У. Эварта, что, мол, защиту обвиняют в затягивании процесса, а суду пришлось 20 минут выслушивать болтовню достопочтенных уполномоченных о Ку-клукс-клане. (Джонсон, узнав об этом выпаде, считал, что Эварт употребил еще недостаточно «сильные выражения»!)[722]
Уполномоченные палаты представителей в своих заявлениях настаивали на осуждении. Речь Стивенса была последним публичным выступлением этого верного поборника гражданских прав угнетенных негров. Его пришлось внести на носилках в зал заседания, и он смог произнести только несколько слов; текст речи был зачитан Беном Батлером. Стивенс требовал, чтобы Джонсон — это «порождение убийства» — не избегнул кары закона. Адвокаты в заключительных речах снова двинули в бой всю тяжелую артиллерию своего «конституционного» крючкотворства, запугивали опасностью, которую будет представлять такой прецедент, как смещение президента. Весь арсенал этих «аргументов» был рассчитан на колеблющихся членов сената, на «болото», изображавшее из себя наиболее беспристрастных и неподкупных стражей конституции.
Сенат состоял из 54 человек. Девять из них были членами демократической партии, трое — сторонники Джонсона. Эти двенадцать сенаторов в любом случае проголосовали бы за оправдание. Оставались 42 республиканца. Для осуждения президента требовалось собрать не менее 2/3 голосов, иначе говоря, его должны были поддержать 36 сенаторов, т. е. значительно меньше, чем было республиканцев в верхней палате конгресса. Но республиканское большинство было расколото. Только 30 сенаторов заранее решили ответить «да» на вопрос о виновности президента. Как проголосуют 12 «умеренных» республиканцев, оставалось неизвестным. Достаточно было немногим более половины из них отвергнуть обвинение, чтобы оно не собрало необходимого большинства. Обе стороны не жалели сил, чтобы перетянуть голоса «болота», пуская в ход лесть, угрозы и обещания.
26 мая 1868 г. при решающем голосовании с осознанным или неосознанным фарисейством часть колеблющихся сенаторов сыграла роль «защитников конституции». За осуждение высказались 35 сенаторов, против — 19. До 2/3 недоставало одного голоса.
Большинство американских буржуазных историков утверждают, что осуждение Джонсона было бы страшной ошибкой, от которой «спасли нацию» сенаторы, отклонившие импичмент[723].
Джонсон еще на целый год остался в Белом доме. Его сменил там весной 1869 г. кандидат радикальных республиканцев генерал Улис Грант, переизбранный в 1872 г. на второй срок. В правление Гранта происходила быстрая дезинтеграция радикальных республиканцев, которые прогрессивную роль уже сыграли. Многие из их лидеров превратились даже в участников темных финансовых афер.
У этих дельцов ничего не осталось от благородного огня, которым некогда горел Тадеуш Стивенс, похороненный, по его желанию, на скромном негритянском кладбище (даже собственную смерть он хотел превратить в демонстрацию против расовой дискриминации, борьбе с которой он отдал свою жизнь). Шли годы. У северной буржуазии было все меньше причин и охоты ссориться с южными плантаторами. Когда в 1877 г. Гранта сменил в Белом доме республиканец Хейс, с реконструкцией Юга было покончено. Негры были преданы республиканской партией, в южных штатах воцарилась система жесточайшего расового гнета. Таков был эпилог единственного в истории США суда над президентом.
Утраченная нить
Но вернемся к событиям 14 апреля 1865 г. Убийство Линкольна вызвало смятение в столице. По Вашингтону ходили дикие слухи, что убиты все члены правительства, убит и генерал Грант, акт о капитуляции был отменен мятежниками и их войско окружило город. «Проклятие мятежникам, это их работа», — заявил морской министр. Это было общим мнением. Утром 15 апреля в письме к американскому послу в Лондоне Адамсу Стентон писал, что убийство — «результат заговора, спланированного и осуществлявшегося мятежниками».
Расследование дела было поручено бригадному генералу, главе военно-юридического бюро армии (в прошлом военному министру) Джозефу Холту. Выходец из пограничного (между Севером и Югом) штата Кентукки, он слыл ожесточенным противником южан. Через 10 дней после выстрела Бута Стентон на основании представленной Холтом записки официально объявил: «Военное министерство располагает информацией, что убийство президента было организовано из Канады и одобрено в Ричмонде». На основе тех же материалов 5 мая после обсуждения вопроса кабинетом министров было решено, что президент издаст заявление о награде в 100 тыс. долларов за арест на территории США Джефферсона Девиса, по 25 тыс. — за арест южных резидентов в Канаде Клемента Клея, Томпсона, Джорджа Сэндерса и Биверли Такера и по 10 тыс. — за арест Уильяма Клерли[724].
721
Milton G. F. The Age of Hate. Andrew Johnson and the Radicals. Hamden (Connecticut), 1965. P. 547.
723
Benedict M. L. The Impeachment and Trial of Andrew Johnson. N. Y., 1973. P. 126; Thomas L. The First President Johnson.