В этой истории много неправдоподобного, даже если отвлечься от тех «дословно» передаваемых разговоров между Ричардом и Тирелом, которых Мор явно не мог знать и которые он вставил в свое сочинение, следуя традиции, идущей от античных историков.
Сам рассказ о том, что Ричард искал человека, способного на убийство, что ему представили Тирела, неверен. Тирел еще до этого был более десяти лет доверенным лицом Ричарда, который использовал его для особо сложных поручений. Тирел занимал важные административные посты.
Мор повествует, что до Тирела Ричард обратился к наместнику Тауэра сэру Роберту Брекенбери, но тот смело отказался участвовать в убийстве. Между тем Роберт Брекенбери с готовностью по приказу Ричарда, якобы написавшего ему два письма (так и необнаруженных), передал ключи от Тауэра в руки Тирела. Отдать такой приказ, вдобавок письменный, человеку, не одобрявшему убийства, было бы глупостью, а Ричарда никто не считал идиотом. Более того, как явствует из документальных свидетельств, «благородный» Брекенбери, несмотря на этот эпизод, не потерял расположения короля, который пожаловал ему ряд высоких наград и доверил ответственные посты. В решительный час, в августе 1485 г., Брекенбери погиб, сражаясь за Ричарда. Может, это спасло его от казни и от признаний вроде «исповеди» Тирела. Эти факты делают весьма сомнительной историю «отказа» Брекенбери от участия в преступлении. Напротив, она могла возникнуть, чтобы как-то объяснить позицию коменданта Тауэра, пользовавшегося в целом неплохой репутацией у современников. Поведение Брекенбери становится понятным, если предположить, что «ужасное и жалкое убийство» совершилось не в то время, когда он занимал пост коменданта Тауэра.
Неясным остается в рассказе Мора еще один момент: Тирел, не доверяя тюремщикам, решил осуществить дело с помощью собственных слуг. Но где были в эту роковую ночь стражники и надзиратели Тауэра, так и неизвестно. О слугах Тирела, участвовавших в убийстве, вообще ничего не говорится. Все попытки исследователей обнаружить лиц с этими именами в документах периода правления Ричарда окончились неудачей: однофамильцы явно не походили на Дайтона и Форреста из рассказа Мора. Конечно, это, возможно, простая случайность, но и она имеет известное значение, если учесть явные несовпадения в рассказе о поведении главных действующих лиц. Но это не значит, что версия Мора в основе своей не соответствует действительности. Ее источником является признание самого Тирела, сделанное им, как уже отмечалось, почти через два десятилетия после событий, в 1502 г. Обстоятельства, при которых были даны показания, заслуживают особого внимания, но прежде всего надо обратиться к карьере Тирела после 1483–1484 гг., когда он, по его признанию, стал убийцей сыновей Эдуарда IV.
Один из новейших биографов Ричарда III, П. М. Кендал, подчеркивает такой многозначительный факт. Сэр Джеймс Тирел был едва ли не единственным приближенным Ричарда, занимавшим важные должности и при короле Генрихе VII. (Речь идет, разумеется, не о крупных феодалах типа Стэнли, которые вошли в милость Генриха ценой измены, а именно о лицах из непосредственного окружения Ричарда.) Тирел не участвовал в битве при Босворте. Он в это время занимал пост коменданта Гине — крепости, прикрывавшей французский город Кале, который уже более ста лет находился в руках англичан. Генрих лишил Тирела двух важных должностей, которые были даны ему Ричардом. Но новый король не провел через парламент обвинение Тирела в государственной измене, как это было сделано в отношении других сторонников Йоркской партии. Можно предположить, что Генрих, еще очень непрочно чувствуя себя на троне, не желал окончательно порывать с Тирелом, в руках которого находилась сильная крепость. Менее объяснимо то, что подозрительный Генрих вскоре вообще сменил гнев на милость — Тирел начал снова быстро делать карьеру. В феврале 1486 г., всего через пол года после битвы при Босворте, Тирел был пожизненно утвержден в должностях, которые у него были ранее отняты, ему стали давать важные дипломатические поручения, Генрих в документах именовал Тирела своим верным советником. На протяжении первых полутора десятков лет правления Генриха, как мы убедимся ниже, у Тирела было более чем достаточно возможностей перейти на службу врагов Тюдора. Однако он рискнул на это очень нескоро, когда в 1501 г. во главе Йоркской партии стал представитель свергнутой династии граф Сеффолк. Разведка Генриха быстро обнаружила измену. Но Тирел к этому времени настолько прочно вошел в доверие к королю, что один из шпионов сообщал об опасении, высказанном сэром Ричардом Нэнфаном, помощником коменданта Кале, не воспримут ли в Лондоне известие об измене Тирела как наветы его врагов, в частности того же Нэнфана.
В начале 1502 г. гарнизон Кале осадил крепость Гине, где укрылся Тирел. Его, судя по всему, решили выманить для переговоров с канцлером казначейства Томасом Лавелом, послав для этого скрепленный государственной печатью документ, в котором коменданту Гине гарантировалась безопасность. Тирел попался в ловушку. Потом под угрозой смерти ему приказали вызвать из крепости Гине своего сына Томаса. Когда и это удалось, Джеймс и Томас Тирелы были отвезены под охраной в Лондон и брошены в Тауэр. 2 мая 1502 г. Тирел вместе с несколькими йоркистами был доставлен в суд, сразу же приговорен к смерти и 6 мая обезглавлен на Тауэр-хилле. Однако, это важно отметить, Томас Тирел, осужденный на другой день после отца, не был казнен. Более того, в 1503–1504 гг. он добился отмены приговора в отношении себя и своего погибшего отца (эта милость была, впрочем, оказана и ряду других осужденных йоркистов).
Признание Джеймса Тирела было явно сделано незадолго до казни, во всяком случае после его заключения в Тауэр. Генриху VII было нужно такое признание. На протяжении всего его царствования не прекращались попытки свергнуть первого Тюдора с трона при помощи самозванцев, принимавших имена сыновей Эдуарда IV. А в 1502 г. скончался наследник престола принц Артур, и теперь сохранение династии Тюдоров на престоле зависело от жизни одного подростка — младшего сына короля Генриха, что должно было, конечно, оживить надежды сторонников Йоркской партии (Артур умер в апреле, за месяц до казни Джеймса Тирела).
Заручиться признанием Тирела в убийстве было для Генриха очень важно. Но чтобы это признание приобрело вес, оно должно было быть сделано по обычной тогда форме — как предсмертное заявление осужденного, уже на эшафоте, за минуту до того, как голова преступника падет под секирой палача. Оно — кому охота и расчет лгать за минуту до казни, отягощая душу новым смертным грехом, — считалось не подлежащей сомнению истиной. И Тюдоры, как мы убедимся еще неоднократно, обычно тем или иным способом добивались нужного покаяния, даже если оно бывало заведомой ложью…
В данном случае такого признания не было сделано, по крайней мере все современные источники молчат об этом. Лишь после обезглавливания коменданта крепости Гине — неясно, когда точно, — Генрих разрешил распустить слухи о признании Тирела. Любопытно, что в этом рассказе, восходящем к Генриху VII и его окружению, фигурирует и такой эпизод, как допрос слуги Тирела — Джона Дайтона, участника убийства. При этом добавлялось, что Дайтон, больше всего способствовавший распространению знакомой нам версии об убийстве, после допроса был освобожден. Томас Мор и Полидор Вергилий излагают, однако, эту версию не со слов Джона Дайтона. Оба автора нигде ни словом не намекают, что им приходилось встречаться с Дайтоном. Мор в одном месте, между прочим, замечает, что основывается на свидетельстве Тирела, в другом — что передает услышанное им от хорошо осведомленных людей. По-видимому, слухи о признании Тирела были либо слишком скудными, либо слишком противоречивыми, чтобы Мор мог составить более точное описание событий. Мор со свойственной ему щепетильностью добавляет, что «некоторые все еще сомневаются, погибли ли они в его (Ричарда III) время или нет».