Такова гипотеза, различные варианты которой постепенно, в разное время получают преобладание в историографии. Однако она остается лишь гипотезой. Так, например, предположение об участии в одном из заговоров Дарнлея, хотя косвенно и подтверждается его попытками завязать связи с католической Испанией и римским престолом, все же остается почти бездоказательным. Странно, что сама мысль о заговоре Дарнлея возникла у историков лишь через четыре столетия. Почему она не была высказана ни одним из современников, даже теми, кому это было явно выгодно? Если лордам, обвинявшим Марию и Босвела, незачем было выдвигать подобную версию, то почему бы ей самой и ее новому мужу не сделать это? Граф Мортон в своей предсмертной исповеди тоже не пытался обелить себя, обвиняя во всем Дарнлея. К тому же больному Дарнлею, проведшему всего 10 дней в Кирк о’Филде и, по всей вероятности, не знавшему заранее, что он будет привезен сюда, вряд ли было по силам провести подготовку к взрыву.
Первоначально все свидетели утверждали, что на трупе Дарнлея не было видимых следов насильственной смерти. Однако далее начинаются расхождения: из некоторых показаний следует, что он был убит во время взрыва, из других, притом большинства, — что после взрыва. Расхождения эти мало что дают для выяснения факта, кто же был заговорщиком.
Говоря о возможных участниках и организаторах заговора, нельзя сбрасывать со счетов и такой фактор, как английская секретная служба, возглавлявшаяся Уильямом Сесилом. Еще накануне вступления на престол Марии Стюарт английская разведка в лице, например, сэра Генри Киллигрю активно поддерживала Мерея и других протестантских лордов[170]. Эта поддержка не прекратилась и после того, как Мария стала королевой. Так, в свите Дарнлея состояли два брата, носившие одинаковое имя Энтони Станден. Один из иих находился в самом Кирк о’Филде в день убийства и будто бы спасся только потому, что был приглашен на бал-маскарад, который давала Мария Стюарт по поводу венчания своих слуг. Станден подробно описал Сесилу события 9 февраля. Позднее он стал одним из наиболее ловких британских разведчиков, действовавших против Испании. Вскоре после убийства Дарнлея в Шотландии появился один из руководителей английской секретной службы, сэр Николас Трокмортон (и ранее бывавший в этих краях), официально с целью добиться «примирения» королевы с лордами, наказания убийц Дарнлея и отправки принца Якова в Англию, где Елизавета предполагала объявить его наследником престола[171]. Однако на деле не только не произошло никакого «примирения», но через короткий срок и сама Мария оказалась пленницей английской королевы.
…Расследование английскими вельможами обстоятельств убийства Дарнлея шло полным ходом. Главное решалось за кулисами. Елизавета могла отослать Марию в Шотландию в прямое нарушение данного слова и без всякой гарантии на будущее. Можно было принять сторону Марии против Мерея, но это прямо противоречило английским интересам; можно было выслать Марию во Францию, что было весьма опасно, так как в Париже ее считали законной королевой Англии. Оставалось одно — английская тюрьма[172]. Пуская в дело лесть и угрозы, английское правительство сорвало попытки примирения Марии Стюарт с шотландскими лордами. 13 января 1569 г. принимается двусмысленное постановление, гласящее, что лордам не удалось привести достаточно веских доказательств участия Марии Стюарт в убийстве мужа. Это звучит как оправдание и вместе с тем содержит намек на виновность: не было, мол, собрано необходимого количества неопровержимых улик, которые только и могли убедить Елизавету, упорно желающую верить в неосновательность обвинения. Этот двусмысленный приговор в немалой степени определялся нежеланием английской королевы подрывать престиж монархической власти обличением помазанницы божьей, а также необходимостью учитывать, что безмерные нападки на Марию, и в частности отрицание ее прав на британский трон (даже только в качестве преемницы Елизаветы), подрывали и права ее сына Якова, которого протестантская Англия считала наиболее подходящим наследником престола. Вместе с тем вынесенный приговор был удобным предлогом при объяснениях с иностранными дворами, юридической зацепкой, позволяющей оставить Марию Стюарт в почетном заключении. Впрочем, с годами оно становилось все менее почетным.
Таков был исход первого процесса Марии Стюарт. Второй последовал за ним более чем через полтора десятилетия. Однако в этот промежуток времени целый ряд судебных дел был непосредственно связан с двумя процессами королевы. Эти суды и неизменно завершающие их казни осужденных ставили последнюю точку в истории многочисленных католических заговоров против королевы Елизаветы, непрерывной цепью протянувшихся через все ее долгое царствование. За спиной заговорщиков стояли мощные силы католической контрреформации — претендовавшие на европейскую гегемонию Испания, папство, Орден иезуитов. Впрочем, все ли конспирации были делом рук английских агентов контрреформации, не причастны ли к фабрикации по крайней мере некоторых из заговоров сторонников Марии Стюарт также люди Френсиса Уолсингема, которому Уильям Сесил передал большую часть своих обязанностей по руководству английской секретной службой? Этот в общем-то вполне напрашивающийся вопрос был поставлен в науке еще более века назад. Но ответ на него первоначально постарались дать… иезуиты. Позднее в дискуссию включились и светские историки. В числе завязавших еще в конце XIX в. спор о подлинности некоторых католических заговоров времен Елизаветы был Д. Г. Поллен. В этом его отчасти поддержал известный исследователь елизаветинского периода М. Юм[173]. Еще одним сомневающимся стал Л. Хикс[174].
Конечно, историки из «Общества Иисуса» понимали, что их будут подозревать в сознательном искажении истины. Поэтому они заранее парировали возможное недоверие ссылками на то, что речь, мол, идет об очень давнем прошлом, не возбуждающем враждебных страстей, особенно в нашу эпоху, когда господствует равнодушие к религии и различные христианские церкви научились терпимо относиться друг к другу. И здесь же лукавые апологеты папства как бы мимоходом подкидывают мысль, будто успехи протестантской Англии породили два с лишним столетия религиозных раздоров, о предотвращении которых только и думали просвещенные умы католицизма. Эта школа историков явно стремится использовать недоверие, возникшее во многих общественных кругах на Западе, к реальности преступлений, которые инкриминировались обвиняемым в государственной измене.
«Стало своего рода модой, — отметил профессор Эдинбургского университета Г. Доналдсон, — утверждать, что все католические конспирации… были сфабрикованы английским правительством»[175]. Несомненно, такой тезис не выдерживает критики. Изображение римского престола как жертвы махинаций просто противоречит здравому смыслу, особенно если учесть массу известных науке данных о политике папства, о его ставке на перевороты и убийства. Тем не менее иезуитские попытки возвеличивания святой церкви, основанные на привлечении материалов многочисленных архивов ряда западноевропейских стран, неожиданно достигают, если отбросить апологетику, полезного результата. Они приоткрывают кое-что в истории английской разведки, являвшейся в елизаветинское время орудием тех сил, которые выступали против католической контрреформации.
Еще во время первого процесса Марии Стюарт на ее сторону фактически перешел один из членов судившей ее комиссии, Томас Говард, герцог Норфолк, внук уже известного нам приближенного короля Генриха VIII. Вражда против Сесила и елизаветинского фаворита графа Лейстера и проводимого ими антииспанского курса во внешней политике, а главное, такая заманчивая цель, как шотландская корона, побудили герцога Норфолка искать руки Марии Стюарт. Разгневанная Елизавета приказала обвинить Норфолка в государственной измене, поскольку, мол, шотландская королева не отрекалась от своих прав на английский престол (сама Мария утверждала, что она не отказывается только от права наследовать Елизавете, но эта оговорка не принималась во внимание английским правительством).
171
Hume M. A. S. Treason and Plot Struggles for the Catholic Supremacy in the Last Years of Queen Elizabeth. L., 1901. P. 119–130.