Спрашивается, кто же эти законные блюстители общественной безопасности, поступившиеся в данном случае своими прямыми обязанностями?!
Очевидно, лица, которым поручен техническо-полицейский надзор за всякого рода городскими сооружениями.
Обращаемся к Строительному уставу и видим, что до 1873 года правительственным органом с означенными полномочиями и обязанностями по городу Петербургу было правление 1-го округа путей сообщения, но затем, просматривая продолжение Свода законов 1876 года, замечаем коренную ломку всего Строительного устава, и ст. 322 сего устава заменяется постановлением, по которому: "В местностях, где введено городовое положение, утверждение планов фасадов частных зданий, а главное -- наблюдение за правильным производством построек, возлагается на городские управы, в лице городских участковых архитекторов, обязанных руководствоваться в этих случаях правилами Строительного устава".
Итак, искомая величина, необходимая для более правильного разрешения задачи о степени виновности Лебедева, нами обнаружена.
Теперь мы знаем, что законным блюстителем правил Строительного устава, в интересах общественной безопасности, оказывается городское общественное управление вообще, а по отношению к данному случаю -- петербургская городская управа, в особенности со своими городскими архитекторами.
Остается, следовательно, только определить характер и сущность техническо-полицейского надзора городских управ за всякого рода городскими сооружениями.
Мы имеем перед собой, по сему именно вопросу и по отношению к данному случаю, несколько странные объяснения петербургской городской управы судебному следователю, производившему предварительное следствие по делу Лебедева.
Изумленный бесконтрольностью, в техническом отношении, работ Лебедева по сломке здания, столь редкого и серьезного по общему отзыву техников, следователь потребовал от городской управы, ведающей техническо-полицейским надзором, разъяснения причины такого строгого с ее стороны нейтралитета и упущений в деле технической инспекции по строительной части, которая возложена на нее законом.
На этот вопрос был получен от управы отзыв такого, содержания: что ни в Строительном уставе, ни в обязательных постановлениях по строительной части петербургского городского общественного управления нет правил о надзоре, со стороны городского архитектора, за сломкой строений и что выданное управой правлению общества взаимного кредита разрешительное свидетельство на сломку здания, предъявленное участковому архитектору, возлагало на сего последнего только одну обязанность: чтобы до начала производства работ место занимаемое зданием по Екатерининскому каналу было ограждено забором.
Несмотря, однако же, на действительное отсутствие как в Уставе строительном, так и в обязательных постановлениях думы правил, которые непосредственно устанавливали бы обязательность надзора участкового городского архитектора и за сломкой строений, тем не менее нельзя согласиться с упомянутым мнением управы, как явно извращающим общий смысл и значение техническо-полицейского надзора.
Нельзя же в самом деле ограничить назначение упомянутого надзора по строительной части, в видах общественной безопасности, строгим техническим наблюдением за одной только постройкой зданий, а в случае их сноса довольствоваться постановкой забора, предоставляя за пределами этого забора тому, кто намерен заняться разрушением здания, действовать по своему личному усмотрению.
Придерживаясь такого ограничительного толкования смысла техническо-полицейского надзора, следует заключить, что общественная безопасность, которая должна иметь в виду не одну только мимо проходящую публику, но и самих рабочих, обставлена гораздо большими гарантиями в техническо-полицейском отношении при постройке курятника, нежели при сносе целого здания хотя бы судебных учреждений.
Согласитесь же, господа судьи, что уже одного этого прямого вывода из объяснений управы судебному следователю, относительно предела возложенной на нее законом технической инспекции, вполне достаточно, чтобы убедиться в неправильности ее взгляда на обязанности своих участковых городских архитекторов, которые должны отвечать за нарушение таковых своих обязанностей на общем основании...
Если же взгляд управы правилен, то есть если не существует закона, предписывающего строгое соблюдение известных правил при сломке зданий, это отчасти подтверждается отсутствием в числе обвиняемых по настоящему делу и городского участкового архитектора, то спрашивается, в нарушении каких же технических правил, ограждающих личную безопасность, обвиняется ныне подсудимый Лебедев?
Едва ли мы можем получить какой-либо удовлетворительный ответ на возбужденный вопрос, а между тем Лебедев обвиняется в том, что при сломке здания, вопреки существующим законоположениям, он дозволил себе явную неосторожность, выразившуюся в непостановке необходимых при производстве работ лесов, последствием чего, для него неожиданным, 17 сентября 1887 г. произошел обвал указанного здания.
Несомненно, что после предшествующих моих объяснений по поводу техническо-полицейского надзора и той роли, какую играет в нем городское общественное управление, задача моя и ваша, судьи, при обсуждении основательности упомянутого обвинения Лебедева, значительно упрощается.
И в самом деле, если, с одной стороны, мы должны, безусловно, признать, подобно городской управе, что ни в Строительном уставе, ни в обязательных постановлениях думы, ни, наконец, в Уложении о наказаниях не существует закона, обставляющего производство работ по сломке зданий какими-либо точно определенными техническими условиями, а с другой -- что, по разъяснению уголовного кассационного сената 1870 года, номер 560, применение статьи 1466 Уложения о наказаниях обусловливается деянием, само по себе запрещенным законом, от которого произошла смерть, то бесспорно, что обвинение Лебедева в нарушении никому из нас не известных законоположений должно быть устранено, так как нельзя нарушать того, что в действительности не существует.
Но, независимо от всего, Лебедеву приписывается еще явная неосторожность с неожиданными для него последствиями.
В этой части обвинения Лебедева нельзя не заметить прежде всего логического противоречия, так как при явной, следовательно, очевидной, неосторожности, немыслима неожиданность последствий. Нельзя, например, считать неожиданным взрыв порохового погреба, когда в него входят с огнем, или же подкладывая горючий материал под строение, признавать неожиданным пожар...
Не указывает ли нам такое логическое противоречие в самой формулировке обвинения на его неустойчивость?!
Наконец, говоря о явной или очевидной неосторожности в данном случае, необходимо предварительно доказать, что обвиняемый или сам сознавал неправильность своих действий или же на эту неправильность ему указывали другие, предупреждая о могущих быть вредных и пагубных последствиях, а он пренебрег такими предупреждениями и продолжал действовать. Но всего этого по обстоятельствам дела не обнаружено, а, напротив, того, доказано, что разбор злополучного купола представлялся по личному убеждению подсудимого делом обыкновенным, не внушавшим никаких опасений в будущем за ужасные последствия.
Однако же окружной суд усматривает такую явную неосторожность со стороны подсудимого в том прежде всего, что уже самая особенность в архитектурном отношении здания "Панорамы" явно говорила ему о безусловной необходимости иметь для сноса такого здания специальные, технические знания, которыми он не обладал, и, наконец, что о трудности работ, принятых на себя Лебедевым, он был предупрежден сыном строителя -- архитектора Людвига Фонтана, Альбертом Фонтаном.
Неосновательность первого из доводов суда, что обвиняемый, приступая к работе, должен был сознавать невозможность их исполнения без содействия техники, явствует из личных соображений Лебедева, как простолюдина, а именно: "Что не воспрещено, то значит возможно", и что если бы здание "Панорамы" действительно представляло собой какие-либо особенности в техническом отношении и могло угрожать общественной безопасности при его сносе обыкновенным способом, то на это обстоятельство, несомненно, было бы обращено его внимание той властью или учреждением, которое ведает надзором за возводимыми и разрушаемыми зданиями и имеет право во всякое время останавливать производство работ.
Между тем учреждение, на обязанности которого лежало остановить работы, производимые Лебедевым, и заставить его пригласить техника, безмолвствовало, довольствуясь одной постановкой забора, и, таким образом, еще более утвердило подсудимого в правильности его личного мнений относительно законности всех его действий.
Что же касается до предупреждения обвиняемого со стороны сына архитектора Людвига Фонтана, Альберта Фонтана, то из показания последнего, прочитанного на суде за его смертью, видно, что он был в здании "Панорамы" только один раз, в начале сентября 1887 года, причем вовсе не говорил Лебедеву об опасности работ, но заметил только, что не позволил бы себе снимать купола без лесов и потому находит это предприятие трудным.