Матушка вздохнула со значением:
— Она говорит стихами. Это немного напрягает.
— Неужели? И ты заметила⁈
Она положила ему узкую ладонь на плечо:
— Ни слова тетушке. К тому же, дочку ювелира действительно мог сожрать крокодил. И тогда Хенука снова выступит на первый план. Не будем пока ее терять, да?
— Матушка! Ты коварна!
— А ты у меня душка! — она потрепала его по щеке и унеслась с летней кухни в дом. Скорее всего, собирать подарки для пропавшей дочки ювелира Хепу.
Женщины! Они совершенно точно ускорят его продвижение к горизонту жизни.
Атон заступник! Вразуми их всех!
Впрочем, на бога в этом вопросе Гормери уже давно перестал полагаться. А потому предпочел лично навестить почтенную вдову Небет, дабы сообщить, что ее план по совместным праздничным дням и ночам Ренепет развалился как пирог, в который жадная хозяйка добавила слишком мало жира.
— Не ходи к этой женщине! Она тебя погубит! — умоляла его мать, семеня за ним до самых ворот дома.
— А если я не пойду, она нас всех погубит! — резонно ответил ей Гормери.
И был прав. Небет была женщиной со связями и положением при дворе. Конечно, теперь, когда Гормери некоторым образом прославился, уничтожить его одним щелчком пальцев ей было бы затруднительно. Но все же испытывать судьбу не стоило. Огромное поместье жреца малого храма Атона выходило воротами на уютную улочку, усаженную кустами тамарисков, сейчас подернутыми воздушными облаками розовых соцветий. Как и остальные поместья в этом районе владения жреца, которые достались его вдове, были обнесены высокими в два человеческих роста заборами. В воротах дежурили два вооруженных стражника. Гормери они знали и пропустили без лишних вопросов. Он вздохнул. До последнего надеялся, что госпожи нет дома, и неприятного разговора удастся избежать. Но увы. Небет встретила его в очаровательном наряде. По последней моде женщина надела браслеты, тонкие золотой поясок с подвесками и ожерелье на голое тело, прикрыв его воздушным полотном платья. При его появлении соски на высокой груди Небет тут же набухли. И теперь торчали большими бордовыми горошинами. Тело Гормери сразу отреагировало. И женщина, заметив это, довольно улыбнулась. Она была молода и красива. Тонкие черты лица, мягкие изгибы слегка вытянутого тела, а еще это потаенное шуршание золотых подвесок под легкой тканью одеяния.
Очнулся Гормери глубокой ночью на огромной кровати вдовы. Которую та вряд ли использовала в должной мере во времена своего замужества.
— Мери, — промурлыкала Небет, перебирая его короткие кудри тонкими пальчиками, — Как жаль, что ты должен ехать в этот гадкий Уадж. Неужели нельзя отказаться? Мы могли бы весело провести праздники! Столько будет приемов, а главное шествие? А бои на лодках? Неужели ты все это готов пропустить ради дурацкого расследования?
— Любимая… — может он был бы и рад, только тут же материализовавшийся в сознании призрак Хенуки, шепчущий вирши, решил дело в пользу поездки, — Ты ведь знаешь, мне нужно стараться, чтобы добиться высокого поста.
— Я и так могу замолвить за тебя словечко.
Небет провела острым красным ноготком вниз по его яремной вене, остановилась в ложбинке за ключицей, он перехватил ее руку, поднес к губам, поцеловал каждый пальчик. Она замурлыкала как кошка.
— И кем ты меня пристроишь? Охранником во дворце? Распорядителем пира? Я хотел бы другой судьбы.
Он сел на кровати, и поддев с пола рубашку, быстро оделся. Такие разговоры могли далеко завести. Еще, чего доброго, в сердце Небет и правда поселится желание устроить его жизнь для собственного удобства.
— Ну, дорогой, — капризно протянула красавица, раскинувшись в соблазнительной позе на смятых простынях, — останься хотя бы до рассвета.
— Прости, милая, на рассвете наша ладья уже отчалит от причала. Я постараюсь закончить дела побыстрее. Может успею еще на вторую часть декады.
Топая по пустому проспекту, соединяющему районы богачей и обычных обывателей, он решил для себя, что изо всех сил будет стараться вернуться после праздников. Может быть недалеко от Уаджа есть интересные места с хорошими домами для приезжих, где он мог бы отсидеться и насладиться заслуженным отдыхом. Что тут скажешь, Ахетатон прекрасный город, в котором есть все для удовольствия и приятной жизни. Нет в нем только спокойствия. А еще в нем очень много женщин. Которые как раз и лишают его этого спокойствия.
Глава 2
От дома до городского порта идти пришлось наощупь. На башне главного храма Атона только что девять раз ударили в огромный барабан. Начался десятый час ночи.
(Первый час ночи у древних египтян считался от 18 часов вечера. Следовательно, десятый час ночи по современному исчислению 4 часа утра).
Небо лишь слегка посветлело, звезды исчезли, но разглядеть дорогу под ногами все еще могли разве что кошки. Так что семья продвигалась в дрожащем свете двух ламп. Одну из них на палке нес отец, возглавляющий шествие, сбоку дед. Лампы нещадно чадили едким дымом, потому что в них залили совсем дешевое масло. Так что к концу пути все одежды провоняли гарью.
Матушка Ситра и бабуля Исет вели Гормери под руки с двух сторон. Рабыня Бекет замыкала процессию, таща за собой на веревке сонного ослика. С боков грустного животного свисали огромные корзины с провизией. На спине высился тюк с вещами и специальный плетеный сундучок с подарками для никому неизвестной дочери ювелира. Гормери поморщился, представив себе картину своего появления в доме несчастного отца с подарками для его пропавшей дочурки. И тут же решил, что вино он и сам может выпить. А статуэтки павианов… их тоже пристроить не трудно. Атон, бог мудрый и справедливый. Он допускает проявление древних традиций. Ну, дарит народ друг другу фигурки павианов на Новый год. И что с того? Откуда пошло это поветрие, и что означает никто уже не помнит. А если и помнят, предпочитают держать язык за зубами. Потому что Атон сам по себе бог великодушный, и все прощает, а вот служители храма и его тайные осведомители как раз наоборот. Активно борются со староверами и даже упоминание о былых традициях для них как чужой мед для пчелы. Налетят не отмашешься. Но все равно, павианов дарят на удачу. На удачу можно. Вот он и подарит кому-нибудь. А то и в храм снесет. Положит на жертвенный алтарь Атону. Он хоть и бог, но удача ему точно не помешает. Интересно, в Удже есть храм Атона? Должен быть. Пусть в городе этом приличных людей почти не осталось, все сплошь староверы и предатели, но по указу царя даже в таких гиблых местах у людей должен быть шанс поклониться истинному божеству.
— У какого причала ладья храмового кебнета? — деловито осведомился отец у бодрого для такого часа охранника — маджоя. В предрассветной мгле разглядеть его можно было разве что по круглым белкам глаз. Сейчас темнокожие маджои — выходцы из соседней страны Куш, что черные кошки в темной комнате. И сколько их охраняет южный порт Ахетатона совершенно не понятно. Тусклый свет масляных ламп выхватил из тьмы троих, и то не полностью.
— Кто такие? — сурово поинтересовался один из них, и в желтом дрожащем свете отцовской лампы как привидение возникло круглое широконосое лицо. Оно свесилось локтей с четырех. Воин оказался настоящим великаном. Как и все они. Других в маджои не берут.
(Маджои — полиция в Древнем Египте. Происходит от названия племени в соседнем с Египтом Куше — чьи воины отличались физическим развитием и необыкновенной доблестью. Как правило в маджои набирали либо выходцев из этого племени, либо похожих на них телосложением. Это огромные темнокожие мужчины, выше среднестатистических египтян примерно на две головы и, соответственно шире в плечах. Действительно настоящие великаны в сравнении с египтянами. В подчинении у маджоев были служебные павианы).
Матушка испуганно ойкнула. Бабуля стоически промолчала. Дед, в прошлом бравый воин сжал палку, к которому привязана была его лампа на боевой манер. Бекет запричитала молитву, перемежая ее с проклятьями на голову демонов, какие подкрадываются под покровом ночи, хотя Атон великий, сама вполне подходила сейчас под это описание. Так как была с маджоями одного цвета кожи. Что же касается осла, то он проснулся, всхрапнул и огласил окрестности истошный воплем, пробудив всех петухов примыкающего к порту района ремесленников. Вся эта какофония растянулась на долгие минуты. Гормери подавил раздражение. Просил же семейство ограничиться домашними проводами. Нет, надо устроить целое представление. И что они маджоев не видели?