Хотя в «деле Дрейфуса» остается еще немало загадок, общий его политический смысл, ясный уже современникам, вполне подтверждается всеми серьезными новейшими исследованиями. «Дело Дрейфуса» наложило заметный отпечаток на всю политическую жизнь Франции вплоть до начала войны 1914–1918 гг.[466]
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Использование оружия политического процесса как формы подавления политических противников очень неравномерно распределяется по странам и эпохам. Для этого нужны были не только острота политических конфликтов, которая в разные времена побуждала прибегать и к различным методам наказания врагов, а прежде всего определенные условия. К политическому процессу обращались в том случае, когда власти ощущали необходимость заручиться поддержкой общественного мнения, когда, наконец, судебная форма политического подавления превращалась в своего рода устойчивый обычай, нарушение которого было невыгодным для правительства. К политическому процессу прибегали обычно отнюдь не потому, что не было других способов расправы с противником, а потому, что это оказывалось наиболее удобной формой.
Процессы сыграли свою немалую, хотя всегда подчиненную роль в большинстве узловых событий нового и новейшего времени: в ликвидации феодальной раздробленности и возникновении централизованных абсолютистских государств, в попытках абсолютизма воспрепятствовать торжеству революций и в борьбе победившей буржуазии против своих противников «справа» — феодалов и «слева». — трудящихся масс, прежде всего пролетариата, в утверждении буржуазно-демократических порядков и в замене их в ряде стран фашистскими, диктаторскими режимами. Политические процессы сопровождали создание, развитие и распад колони-альной системы капитализма. Они являлись спутниками милитаризма, контрреволюционных интервенций и попыток завоевания мирового господства.
Насколько многообразны были внутренние и внешние причины, в силу которых преследование политических противников приобретало форму судебных процессов, настолько и сами эти процессы получали различное значение для характеристики режимов и правительств, их организовывавших. Даже там, где они являлись традиционной и поэтому наиболее удобной, законной формой политического преследования (например, в ряде стран с развитыми буржуазно-демократическими институтами), к оружию политического процесса обращались скорее в виде исключения: лишь тогда, когда не было под рукой другого средства или когда суд мог быть превращен в удобное орудие компрометации противника. Обычно же у правительства находились другие способы если не прямого уничтожения противника, то исключения его в той или иной форме из политической жизни.
Помимо этих наиболее распространенных форм политических процессов история знает множество других. Известны процессы как форма разрыва со старым строем (процессы Карла I, Людовика XVI), как одна из сторон политики политического террора (во время ранних буржуазных революций), как средство сопротивления одной из борющихся политических сил, которая «окопалась» в судебных учреждениях, против ее соперников в других органах государственного аппарата. Были процессы, которые завершали разоблачение действительного или мнимого заговора (английские процессы XVI–XVII вв.), и были процессы, являвшиеся по существу формой политического заговора («дело Дрейфуса»). Организовывались процессы с целью наказать за политическое убийство и, наоборот, спасти от наказания тех, кто направлял руку убийцы (процессы в связи с убийством А. Линкольна или Д. Кеннеди в США). Часто оружие судебного процесса использовалось для борьбы против революционной общественной мысли, против научных доктрин, подрывавших старое мировоззрение, для насильственного внедрения единомыслия и духовного конформизма, угодного реакционному правящему классу. А еще чаще — для разжигания расовой и национальной вражды, консервации отсталых предрассудков, для оправдания агрессивных планов в отношении соседних стран, для удушения свободы печати, обоснования контрреволюционного интервенционизма и для многих других столь же реакционных целей.