Татьяна, слышавшая всю беседу, подняла лицо к своим сотрапезникам и, мельком обронив – извините, подыграла Сенатору, с восторгом произнеся:
– Как приятно пить настоящее шампанское!
Как только Сенатор ушел, Татьяна, пытаясь хоть как-то перевести разговор на Сухроба Ахмедовича, сказала льстиво:
– Какой приятный и умный человек этот Акрамходжаев! Мы в институте, в перестройку, зачитывались его знаменитыми статьями. Я рада, что у вас такие друзья, ведь не каждому он присылает подобные презенты, – и добавила после паузы: – А может, лучше с ним посоветоваться, уходить вам из прокуратуры или нет?..
Но Газанфар вдруг ответил:
– Да, наверное, не каждому, я ведь его давно знаю, но советоваться с ним не буду, у нас разные пути.
– Почему разные? Он – юрист, вы – юрист, – старалась втянуть она в разговор Газанфара, но тот вдруг улыбнулся трезвой улыбкой и предложил:
– Давай лучше потанцуем, ты же хотела, а серьезный разговор оставим для другого раза. А что касается Сенатора, запомни, он далеко метит, мы для него всего лишь пешки, или, как говорят коммунисты, – винтики…
На танцевальной площадке перед банкетным залом теперь творилось невероятное, публика, действительно дошедшая до кондиции, с остервенением бросилась в пляс. Высокие двери зала, где гулял хан Акмаль, то и дело открывались и закрывались, но Татьяна из-за плотной стены танцующих вокруг людей не смогла увидеть на этот раз никого и потеряла интерес к танцам. Как только она вернулась на место, ее словно обожгло – вспомнила разговор, услышанный из-под стола: «Обязательно приезжайте сегодня ночью, Талиб сказал, что ваши подозрения в отношении Японца оправдались…» За окном стояли густые летние сумерки, и она поняла, что такую информацию до утра откладывать не следует и нужно срочно связаться с прокурором Камаловым.
Она тут же встала и сказала Газанфару:
– Мне нужно выйти на минутку…
– Куда? – вдруг слишком строго спросил Рустамов.
Татьяна нашла в себе силы кокетливо улыбнуться и капризно ответить:
– Я сегодня выпила столько шампанского…
Газанфар наконец-то понял и, рассмеявшись, махнул рукой – мол, иди.
Уходя с работы, Таня позвонила домой, чтобы предупредить мать, что сегодня задержится, но ее не оказалось дома, и она собиралась сделать это из «Лидо». Поэтому, когда поднималась с Газанфаром на второй этаж, высматривала телефон, но так и не обнаружила его.
Нынче содержание телефонного аппарата обходится дорого, и большинство заведений избавляется от лишних затрат, но в таком престижном ресторане, как «Лидо», телефон должен был бы быть обязательно.
Встретив в безлюдном холле официанта с подносом, полным коктейлями, поднимавшегося из бара первого этажа, она спросила:
– Где у вас тут телефон?
На что тот, подтверждая ее мысли, ответил:
– Раньше два автомата стояли внизу, и два тут, в холле, но нынче осталась одна кабина, о ней знают лишь завсегдатаи. Пройдите в конец холла, сразу за колоннами приемная директрисы, в трех метрах от ее двери в стену встроена кабина такого же цвета мореного дуба, что и обшивка вокруг, оттого и незаметная.
Поблагодарив любезного официанта, она направилась в сторону приемной, ей казалось, что в безмолвном холле на вощеном паркете ее каблучки слишком громко цокали.
В приемной как раз находился Сенатор, он звонил со служебного телефона домой, предупреждал, чтобы не ждали к ужину и что сегодня вообще приедет поздно. Для него было ясно, что хитрый Талиб затеял официальную разборку вместе с «авторитетами», чтобы «законно» приговорить к смерти Шубарина, а такие дела скоро не решаются. Он уже собирался закрыть кабинет и вернуться в банкетный зал, как вдруг услышал в тишине холла дробное цоканье каблучков, кто-то явно спешил. Он подумал, что это Наргиз, директриса, приехала, и выглянул за порог. Из-за колонны он увидел девушку Газанфара, которая с тревогой в лице решительно направлялась в его сторону, но он понял, что она торопилась к телефону. Рустамова поблизости не было.
Как всегда, профессиональное любопытство взяло верх – кому звонит, зачем звонит? И он, тихо прикрыв дверь, прошел в конец просторной приемной, где в закутке, за платяным шкафом, за обшивкой перегородки висели телефонные провода из кабины. Отсюда легко прослушивались разговоры, задумал этот трюк любвеобильный сердцеед, главный администратор ресторана Икрам Махмудович, подслушивавший своих любовниц. Девушка, с которой он любезно пил шампанское всего полчаса назад, быстро набрала номер, и мужской голос на другом конце провода по-служебному, четко ответил:
– Слушаю вас.
– Это Татьяна Шилова из отдела по борьбе с организованной, преступностью, пожалуйста, соедините с Хуршидом Азизовичем, – попросила она взволнованно.
– Не могу. У него генерал Саматов из КГБ, – ответил помощник прокурора. Сенатор уже понял, куда она звонит.
– Все равно доложите, дело не терпит отлагательств, передайте, что это касается Японца. Завтра может быть поздно.
– Хорошо, я попробую, – ответили из прокуратуры, и было слышно, как помощник направился в кабинет.
Для Сенатора стало ясно, о чем она хочет доложить, и в тот момент, когда Камалов сказал: «Я слушаю вас», – он разъединил тонкие телефонные провода.
Напрасно она еще минут пять пыталась дозвониться в прокуратуру, связь прервалась.
Прокурор Камалов, положив трубку, сразу почувствовал недоброе и спросил помощника:
– Она не сообщила, по какому поводу звонит?
– Речь шла о каком-то Японце, она просила соединить немедленно, ибо завтра, сказала, может быть поздно…
Генерал Саматов, еще находившийся в кабинете прокурора, обронил вслух:
– Может, они что-то пронюхали? Стрельцов доложил, что Шубарина постоянно снимали скрытой камерой какие-то люди, – и после паузы сокрушенно добавил: – Вот что значат наша бедность и наша техническая отсталость, будь все телефоны в прокуратуре с определителем номера, мы бы без труда узнали бы, откуда звонила ваша Шилова по поводу Японца.
Потом, подумав, генерал попросил придвинуть ему спецсвязь – «вертушку» и позвонил к себе на Ленинградскую. Как только там подняли трубку, он представился и сказал:
– Пожалуйста, на ближайшие сорок восемь часов возьмите на прослушивание все телефоны прокурора Камалова: на работе, в машине, дома. Фиксировать не только, с какого номера звонят, но и устанавливать адреса звонков.
Попросив держать его в курсе событий, генерал откланялся. Камалов задержался на работе еще час, все надеялся, что Татьяна прорвется к нему откуда-нибудь звонком, но телефон молчал. Стараясь держать свой телефон свободным для Татьяны, Камалов из соседнего кабинета позвонил Шубарину на работу, в машину – никто не отвечал. Из дома сообщили, что после обеда он ни разу не звонил. Тогда Камалов вспомнил еще один телефон Шубарина, в старой «Волге», он пользовался им до того, как появилась у него «Мазерати». Этот ответил. Камалов назвался и объяснил, что разыскивает Артура Александровича. Человек, представившийся именем Коста, сказал, что все послеобеденное время находился в поисках авиабензина для «Мазерати» и только в конце рабочего дня появился в банке, где ему велели подъехать к «Лидо». На автостоянке он нашел сиреневую «Мазерати», но Артура Александровича нигде не было. Появлялся ли он один или с кем-нибудь в «Лидо» – в ресторане никто толком подтвердить не мог. Попросив Коста держать его в курсе дел, прокурор назвал ему свои телефоны.
– Опять всплыло это поганое «Лидо»! – сказал вслух Камалов, положив трубку. Для него стало ясно, что пропал не только Шубарин, но и Татьяна. Попросив дежурного по приемной переговорить с Шиловой, если та позвонит, и поставить его об этом тут же в известность, он отбыл домой.
Подъезжая к Дархану, он обратился к своему шоферу:
– Нортухта, чувствую, что ночь предстоит нам бессонная, поэтому ставь машину у подъезда, поужинаем, если удастся, вместе и будем ждать телефонного звонка хоть от Артура Александровича, хоть от Татьяны, хоть от Коста, а может, люди Саматова позвонят. Мне кажется, генерал уже поднял на ноги своих сотрудников.
Не успели они в две руки приготовить ужин, как в доме раздался телефонный звонок, Камалов метнулся с невероятной скоростью от горящей газовой плиты к подоконнику, на котором стоял аппарат. В трубке раздалось тяжелое дыхание и невнятный, нечленораздельный звук. Ферганец подумал вначале, что какой-то пьяный мужик ошибся номером и хотел уже положить трубку, как вдруг его озарило, и он крикнул: