Слова Бориса Годунова относительно Малюты исполнились — он умер честною смертью воина, положив голову на стене крепости Вигтенштейна, как бы в доказательство, что его злодеяния превзошли меру земных казней.
Злоба его не коснулась Федосея Афанасьевича Горбачева, который, получив после брата оставшееся имущество, передал торговые дела второму сыну, а сам, после отъезда Иоанна из слободы, перебрался в Москву, в которой дожил до глубокой старости, схоронив жену, женив сыновей и выдав замуж дочерей, дождался не только внуков, но и правнуков.
В Юрьевом Новгородском монастыре, золоченые главы которого и до сих пор блестят на солнце, пленяя взор путешественника и вливая в его душу чувство благоговения, среди уцелевшей братии появился новый, строгий к себе послушник, принявший обет молчания. Слава о его святой жизни скоро разнеслась в народе, сотнями стекавшемся посмотреть на «молчальника».
Через несколько лет этот послушник принял схиму под именем отца Зосима.
Это был не кто иной, как Семен Иванович Карасев, оставшийся в живых и поседевший в одну ночь, проведенную в беспамятстве, около трупа несчастной Аленушки и не менее несчастной Агафьи Тихоновны.
В помянниках Иоанна Грозного эти две жертвы новгородского погрома записаны не были.