В деревнях, где в ожидании света Большого костра поселились мюриды, ежедневно появлялись гасиды мовланы Таджэддина и, объезжая дворы и мечети, требовали от его имени: "Призыв к самопожертвованию противен воле Хакка. Снимайте хирги и расходитесь!"
Почти постоянно пребывая в Баку с первого года хиджрета - переселения из Тебриза, которое хуруфиты склонны были считать началом нового летосчисления, но, редко кому показываясь на глаза и встречаясь с мюридами от схода к сходу, мовлана Таджэддин тем не менее был одним из известнейших среди мюридов людей. Все знали, что мовлана Таджэддин -- опекун детей Фазла, которых он, покидая бакинскую резиденцию, доверил попечениям доверенного мюрида. К тому же именем Таджэддин - Венец учения - его нарек сам Фазл, который, меняя часто тайные имена ученых мюридов в соответствии с очередным заданием, давал им при этом вечные имена, обозначая их звания. Всем было известно, что мовлане Таджэддину - доверенному липу Фазла и опекуну его детей - в будущем Царстве справедливости уготована должность представителя воли Хакка при троне. Не зря же, говоря с ним или о нем, Фазл неизменно прибавлял к его имени "наш досточтимый". Конечно же, стремление досточтимого мовланы Таджэддина отменить призыв к самопожертвованию зиждилось на серьезном основании. По словам его гасидов, в Шемахе обнаружено присутствие большого вооруженного отряда, который, по имеющимся сведениям, готовится учинить расправу над хуруфитами. Потому-то мовлана Таджэддин заклинал всех немедленно расходиться. Но Дервиш Ватин отверг его требование. "Передайте мовлане Таджэддину, что сейчас, когда Фазл возвращается на верную гибель, мы думаем не о себе, а о спасении его жизни. И если на нас двинется вооруженный отряд, мы наберем полные подолы камней и будем отбиваться до тех пор, пока половина нас не ляжет костьми, а вторая половина возьмет верх над врагом", - таков был ответ Дервиша Батина.
Именно таким способом дрались четыреста лет тому назад арабские суфии карматы (Карматы - по имени главы движения Гармата - ред.) - ремесленники и крестьяне. Набрав в подол камней, они бились с армией халифата и терпя поражения на первых порах, не сдались, а победили и создали известное в истории Карматское государство с общинным укладом.
В последнее время историю карматов часто вспоминал и приводил в пример Юсиф, и гасиды мовланы Таджэддина по ответу Дервиша Батина сообразили, что это не кто иной, как раис Юсиф, Самит при Натиге, и вынуждены были молча согласиться с ним. К тому же, как говорил Фазл, "если произойдет разногласие вдали от взора Хакка, то волей Хакка считать волю схода мюридов". И поэтому, когда вслед за своими гасидами к мюридам приехал сам мовлана Таджэддин, они, резко ответив досточтимому, отказались разойтись.
В одну из напряженных бессонных ночей на вершине высокой горы заполыхал наконец костер, и к нему стало сходиться из окрестных сел бесчисленное множество людей в белоснежных хиргах.
Никто, кроме Дервиша Батина и гасидов, не знал, где в настоящее время находится Всадник вечности, но если костер зажжен в эту прекрасную, безветренную и ясную ночь, то, несомненно, именно в эту ночь явится Устад,
Огромное ровное пламя, вздымающееся под самые звезды, походило на восходящее во тьме алое солнце, а мюриды, поднимавшиеся нескончаемыми вереницами по извилистым тропинкам, с развевающимися полами своих белоснежных хирг, кушаки которых они развязали из-за жары, напоминали мотыльков, летящих на огонь. Хирги в обиходе из-за покроя, белоснежности и легкости называли "бабочками".
Сколько их было, этих людей в хиргах-"бабочках"? Сто тысяч? Двести? Триста?
Согласно учению, не следует подсчитывать количество людей, состоящих в Караване единства, пока на земле существует рознь языков, вероисповеданий и убеждений. Фазл запрещал вести счет розданным хиргам, и поэтому численность мюридов, сходившихся к костру на горе, осталась неизвестной. Когда все до единого сошлись на плато вокруг высокого минбара, сложенного из цельных плоских камней, костер загасили, ибо местонахождение Хакка хранится в тайне.
Далеко внизу загорелся факел, и взоры всего схода, стоящего в молчаливом ожидании, впились в одинокий свет. Этот свет был символом шейха Хорасана Света с Востока, рассеивающего тьму, и впервые мюриды увидели его десять лет тому назад на берегу реки Алинджи у деревни Ханегях в руке самого Устада, прибывшего на сход из Астарбада.
После переселения из-за Аракса факел подняла четырнадцатилетняя наследница духа Фазла, которая совсем недавно, облачившись в белоснежную хиргу, украшала меджлисы отца своим совершенным ликом. В ту ночь на сходе она объявила беженцам радостную весть о том, что бакинскому правителю дается имя Дервиш Гаджа, а высокопоставленному вельможе Гюлистанского дворца - имя Амин Махрам, что означало конец скитаниям, ибо на новом месте у них уже были верные друзья и единомышленники. Не прошло после того и года, как Устад в экстатическом ликовании поднял высоко над головой факел и объявил, что начальник крепости Алинджа сардар Алтун и правитель Шеки Сеид Орлат, успешно завершив все этапы обучения и признав условием своего служения Хакку приобщение к пути единства всех защитников осажденной крепости, получили хирги. Добрые дела множились, и мюриды видели факел то в руках Устада, то в руках наследницы, то в руках одного из халифов, возвещавших, что в Ардебиле, Урмии, Гиляне, Мазандаране, Бодлисе, Сархасе, Кирмане, Ормузе, Ширазе десятки новых полководцев и военачальников приступили к изучению "Джавиданнамэ", основ учения, что наконец Кара Юсиф Каракоюнлу со своим пятисоттысячным воинственным кочевьем и даже султан Ахмед Джелаири, несмотря на свое поганное нутро, прониклись учением Фазла и готовы во всех делах своих опираться на него. Рыцари символического меча, не ограничиваясь намазом перед гонимыми правителями и военачальниками, шли дальше, в страны, где господствовал страх "лаилахаиллаллаха", в Рум, Ирак, Сирию, Египет, в страны, куда еще не ступала нога Дива, но куда он собирался в ближайшем будущем, ибо поставил себе целью мировое владычество. И там на дверях городских домов появлялись прибитые гвоздями куски белого войлока опознавательные знаки хуруфитов, и можно было не сомневаться, что правоверные мусульмане, ступив за порог этих дверей, загорятся огнем новой веры, и добрые вести из тех городов подтвердят это. Свет Устада, возвещая победу за победой, укреплял веру в грядущее восстание и Царство справедливости на всей земле.