Мовлана Таджэддин и прежде знал, что путь к единству тернист и долог и самое верное оружие на этом пути - символический меч. Тем не менее слова о "последнем правителе на земле" привели его в такое волнение, что он прервал речь Фазла.
- Но это невозможно, Устад! - воскликнул он. - На это всей жизни нашей не хватит - приобщить всех к учению и сделать мир безоружным.
- Так ли это необходимо, чтобы хватило? - с откровенным недовольством спросил Фазл. - Наше предназначение - борьба и познание, и спешить увидеть плоды - это знак несовершенства. - Нахмурившись, он добавил устало: - Я не зря предупреждал тебя: не спеши! Все наши беды от нетерпения, сын мой! И халифов моих измена - тоже от нетерпения...
- Измена?! Ты сказал - измена, Устад мой?! - потрясенно спросил мовлана Таджэддин. Глаза его округлились.
- Измена, сын мой, измена! - тихо и печально подтвердил Фазл. И опять, как давеча, словно бы боясь окончательно смутить дух мовланы Таджэддина, добавил, что, крикнув на сходе: "В мире "анал-хакка" нет измены!", - он не лгал и ничуть не сомневается в верности халифов учению и поэтому осудил предложение дервиша Гасана призвать их на суд и снять с них хиргу.
Мовлана Таджэддин пребывал в полнейшей растерянности,
- И верны - и изменники?! Как сочетаются в одном русле измена и верность, Устад мой?! Фазл вздохнул.
- Мы все на пути познания, и совершенство наше относительно. Верность с изменой сочетаются так же естественно, как наше совершенство с несовершенством. Человек - вместилище противоречивых начал, сын мой, - сказал он. Мои халифы послали дервишей в Ирак, Сирию, Египет и даже в Индию, к ремесленникам, говорящим на языке дари (Дари - персидский - ред.). В Руме греки и евреи, говорящие по-тюркски, одобряют те положения нашего учения, которые созвучны высказываниям Моисея и Иисуса. Мои халифы вступили в дружественные связи с их учеными, ознакомили их с "Книгой вечности" и поэзией Сеида Али. Они намерены послать дервишей и в святой Иерусалим, а сами пойти по церквам и капищам, дабы убедить прихожан в ложности всех богов и идолов и утвердить их в единстве человечества. Я к тому это говорю, что халифы мои готовы терпеть ради учения и не отвернутся от Хакка, даже если их, подобно Гусейну Халладжу, пошлют на виселицу. Таким я вижу мир "анал-хакка" и утверждаю, что суть его - верность.
Измены же проистекают из трудностей, встающих на пути каравана.
Покидая Ширван, я ехал рядом с Меджидом и Абуль Гасаном. (Меджидаддин и Абуль Гасан Алиюль Ала - халифы Фазла - ред.). Всю дорогу они молчали, а как подъехали к Куре, заговорили оба. И о чем бы ты думал? О восстании. И все их поддержали. Я никогда не видел своих халифов в таком гневе! Они говорили со мной непочтительно, сын мой!
"И Страну спасения, где мы нашли наконец приют, и нас ты бросаешь на произвол... Где же нам искать спасения?" - сказали они мне.
"Нет у нас мочи ждать смерти Дива", - сказали они.
"В девяти городах - девять очагов Хакка, но у нас под ногами земля горит. Дай нам землю, дай армию, избавь нас наконец от забот по охране Хакка, чтобы мы в полную силу своих возможностей занялись обучением и проповедничеством, основным делом нашей жизни. Ты привык скитаться, так и будешь ходить по земле всю жизнь, но твои мюриды не боги, а люди. Есть предел их терпению!.." сказали они.
Я и прежде не раз выслушивал их протесты, каждого в отдельности и всех вместе... Но это уже был не протест, а нечто большее...
"Объяви День Фазла и уходи куда хочешь! Для победы нам довольно твоего имени!" - сказали они.
Вот какие слова пришлось мне выслушать, мовлана! Сами же они и слушать не хотели моих доводов, что День Фазла не созрел. Раскрылась наконец тайна, что они без моего ведома и согласия послали дервишей в Анкару к гаджи Байраму Вели и в Багдад к султану Фараджу для установления с ними связей и по предложению гаджи Байрама устроили свидание Кара Юсифа и султана Ахмеда с султаном Фараджем. На свидании том принято решение, что султан Фарадж, пригласив к себе на пиршество Кара Юсифа и султана Ахмеда, разыграет сцену их ареста и сообщит Диву, что враги его до копна дней своих будут гнить в багдадской темнице. Див, уверившись в том, что Ильдрым Баязид остался без поддержки, пойдет войной на Рум. Тогда Фарадж, выпустив Кара Юсифа и Ахмеда, присоединится к ним, чтобы общими силами выступить против Дива. И когда конец Дива, атакованного с трех сторон - Ильдрымом Баязидом, объединенными армиями Кара Юсифа, султана Ахмеда, султана Фараджа и Тохтамыш-ханом, - будет предрешен, тогда объявить День Фазла и по условию нашего договора с Высокоименитым разгромить силами Амина Махрама, сардара Алтуна, Сеида Орлата войска Мираншаха под Алинджой и идти на Тебриз. И как было принято обеими сторонами, передав тебризский трон Высокоименитому, поставить у трона выразителя воли Хакка, дабы правитель во всех делах своих опирался на наше учение...
Я слушал их терпеливо и со вниманием. Подумайте, сказал я им, что вы делаете? Дорогие вы мои! Высокоименитый вступил с нами в союз, потому что боится Мираншаха, власти его после смерти Дива! Если ж начнется война Дива с Баязидом, Высокоименитый пойдет не с нами на Мираншаха, а с Дивом на Баязида или же, выполняя условие договора с Дивом, будет стоять в Дербентском проходе, охраняя тыл от Тохтамыш-хана. Потому что и Баязид, и Тохтамыш для него еще более опасны, чем Мираншах: пока его может обуздать отец. Значит, надежды на Высокоименитого и взятие Тебрнза - пустые мечты. А коли так, зачем нам собственными руками отдавать своих союзников в распоряжение гаджи Байрама Вели? Зачем вверяться хитрому и вероломному гаджи Байраму, вместо того чтобы распространять учение в армиях и ждать Дня Фазла в тайной резиденции Ахи Гассаба в Тебризе? Они ответили мне, что гаджи Байрам Вели вызвал всех суфиев в Анкару для, открытого диспута, и в откровенных и непринужденных словопрениях наша правда одержит верх... Есть ли нужда в доказательствах, сказал я, что мы понадобились гаджи Байраму отнюдь не для того, чтобы в непринужденной и откровенной беседе искать правду, а для того, чтобы, пользуясь нашей высокой славой среди суфиев, объединить их вокруг себя и помочь Баязиду добыть победу? Тысячи уловок, к которым он прибегает, чтобы подготовить большую войну, какое они имеют касательство к нашим убеждениям и идеалам?!