Так собирался Фазл с мыслями, чтобы начать проповедь, как вдруг почувствовал перемену в настроениях мюридов. И, прислушавшись, понял причину этой перемены: свою проповедь он с поразительной точностью слушал из уст Насими. Вот разве что два раза прозвучало имя Юсифа - с ним Насими связывал Царство гнета, в которое неизбежно превратится Царство справедливости с центром в Тебризе, и Судный день тоже связывал с ним. "Победа оружия разорвет нашу цепь, собьет с пути караван и задержит единство на тысячу лет", - говорил он.
Все же остальное, казалось, прямой связью передавалось из мозга в мозг от Устада к ученику. Это было великим счастьем, какого никому из совершенных в Великой цепи не доводилось испытать. Фазл был первым, который видел воочию, как Вечный дух перешел из него в ученика.
Он понимал, что не зря открыта тайна Хакка и снята последняя завеса с его лица и не зря ученик сказал: "Я заменю Фазла в стане вр-ага", но, увидев себя в своем любимом ученике, он не только духом воспарил, но ощутил невероятное облегчение во всем своем больном теле - его, кажется, вмиг оставили все недуги. И если несколько часов тому назад в разговоре с мовланой Таджэддином он признал себя жалким, то сейчас вновь ощущал себя могучим.
- Дайте дорогу, дети мои! Дорогу мне! - крикнул он и пошел к Насими. Он спешил прочитать на лице своего ученика признаки лица Хакка.
Он очень спешил, потому что знал, что скоро лицо Хакка покроется завесой преходящих забот, не зря же Насими сказал, что заменит его в стане врага. И когда Фазл воспротивится и скажет, что в стане врага его никто не сможет заменить, их позиции, так чудесно совпав, вновь разойдутся, и лицо Насими изменится. Поэтому он спешил не упустить те удивительные мгновенья, когда лицо Насими стало лицом Хакка.
Но странное дело! В лице Насими не появилось ничего нового, оно было прежним, всегдашним.
- Если Див отбросил меч своего наследника и приказал ему вооружаться знаниями против наших знаний, не лучшее ли это свидетельство всемогущества нашего символа?.. - говорил Насими невысказанными словами Фазла. - Если Див, разослав по своим улусам ученых-богословов, решил повторно завоевать словом однажды завоеванное мечом, то это ли не свидетельство превосходства нашего священного символа над оружием? - говорил Насими, и это тоже были те самые слова, которые сказал бы Фазл, если бы Насими не опередил его.
И то, что Насими подоспел на выручку именно сейчас, когда У стад раз за разом терпел поражения и терял надежду, то, что он сумел овладеть волей мюридов и повернуть караван на верный путь, тоже говорило о могуществе Хакка в ученике; Насими не просто взобрался на бугор у обочины, он стоял сейчас надо всеми, объединяя всех в одно целое, и Фазл, не отрывая от него взгляда, знал, что смотрит на несомненного Хакка. Но почему в лице его не было новых признаков? Фазл верил и учил, что, подобно растениям, взращенным под одним и тем же солнцем, в лицах людей, духовный мир которых освещается светом единых убеждений и помыслов, появляются черты непостижимого сходства. И, глядя сейчас на Насими, который говорил, высоко подняв над головой символический меч, он вспомнил вдруг, как халифы жаловались ему на любимого ученика: "Сеид Али впал в гордыню", - говорили они. - На вопрос: "Каков облик Фазла?" - он отвечает: "Смотрите на меня - узрите Фазла".
"И псевдоним свой Насими (Насими - многозначное имя: "Дыхание уст его (Устада)", ветерок - один из четырех элементов мироздания (земля, вода, огонь, воздух), отсюда Насими означает также "Дыхание Творца Вселенной". Кроме этого, "Нас" - означает "признак", отсюда Насими - "Признак Хакка". Математический шифр имени Насими: каждая его буква (хуруф) оз начает цифру, которая в сумме (н - 50, а - 1, с - 900, и - 10, м - 30, и - 10) дает "1001", что есть символ, означающий имя творца. - ред.) он взял из гордыни", - говорили. "И наследницу духа твоего он сбил с пути из одной только гордыни", - говорили. И не страшную ли ошибку, подумал вдруг Фазл, совершил он сам, когда под давлением халифов и их наветов он издал указ "О грехе безмерности"! Не проглядел ли он любимого ученика, лицо которого вобрало все признаки лица Устада и выражало высший дух? И не потому ли искренность и откровенность его намазов так безмерна, что он ощущает себя звеном Великой цепи? И если сейчас в лице ученика, повторившего всем своим обликом - от янтарной желтизны лица до впалой груди - своего Устада, Фазл не видит новых признаков, то не потому ли, что появились они давно, еще в ту пору, когда впервые были сказаны слова: "Смотрите на меня узрите Фазла"? И если Фазл не разглядел того, и подверг тягчайшим испытаниям высший дух, не слепота ли это самого Фазла, не свидетельство ли его половинчатости и несправедливой безжалостной воли Хакка?
Фазл, оцепенев от запоздалого прозрения, смотрел в лицо Насими, пытаясь прочитать его новым, открывшимся сердцу взором, и услышал, как ученик, объявив о своей решимости идти в стан врага, потребовал его разрешения и одобрения.
Народ молчал. Слишком многое вдруг на него обрушилось - отрицание оружия в учении Хакка и вечность "отжившей свой век деревяшки", отодвинувшиеся в неопределенную даль День Фазла и Царство справедливости и очевидная измена Фазлу Дервиша Ватина, а главное - жизнь Фазла висит на волоске, это довлело надо всем. Юсиф задыхался в бессильной ярости.
Фазл ощущал неодолимую потребность поделиться захлестнувшим его экстатическим восторгом и огласить явление Хакка, приветствовать его словом, которым приветствуют богов - Мархаба! Но если он сейчас объявит, что во главе каравана встанет Насими, то Юсиф вместе с халифами предпримут все, чтобы усложнить и затруднить дервишество Насими в Рум и все его будущие дела. И если он объявит сейчас, что узрел высший дух в Насими, и тем выговорит себе свободу действий и возможность идти в стан врага, то тем самым и Юсифу предоставит свободу действий и оставит их один на один с Насими. Но не может он не открыть явления Хакка! Не додумав до конца и не приняв окончательного решения, Фазл со смешанным чувством вины, раскаяния и просветления, с печалью и нежностью в лице взошел на бугор и взял за руку Насими.