Так Тимур в последний раз распорядился учинить всеобщий погром. Сам он, по свидетельству личного раба арабского пленника, написавшего о последних днях его жизни, был так угнетен и болен, что не в состоянии был поднять отяжелевших век. Спустя некоторое время он повторил свое повеление сеидам и эмирам, всю ночь после того пил вино, на рассвете же, сев с помощью стремянного в седло и держа в одной руке повод, а в другой чашу с вином, отправился в поход на Китай.
Вскоре вновь - уже в третий раз - разнеслась весть о его смерти, и эта весть уже не была ложной.
Зимой тысяча четыреста пятого года тело его в золотом гробу везли с китайской дороги в Самарканд. Но в это же время из Самарканда им навстречу выехала группа придворных во главе с Мираншахом, и она везла с собой черный деревянный гроб. Мираншах приказал переложить мертвое тело из золотого в деревянный гроб, укрыть его во дворце и никому не показывать. Подданные беспрекословно выполнили приказание Мираншаха, но тайны черного гроба не уберегли, и спустя несколько дней вокруг него, установленного во дворе, произошла короткая схватка, в которой оказались перебиты обе встретившиеся в пути группы; ходили слухи, что из гроба доносятся стоны.
Ко дворцу Гюлистан по широкой и длинной улице, разделяющей надвое Самарканд, потекли толпы ремесленного люда с требованием: "Стоны из гроба это стоны замученных и угнанных в рабство людей. Отпустите изгнанников - и стоны прекратятся".
И так как люди, запеленавшие собственными руками в саван едва живого пьяного старика, который с чашей вина в руке шел походом на Китай, и положившие его в гроб, теперь уже сами были осуждены на вечное молчание, то требование все прибывающих толп обуяло ужасом и околдовало дворец. Среди околдованных, несомненно, нашлись бы такие кто знал и имел смелость сказать, что Мираншах был связан с батинитами, которые требовали освобождения пленников и не только сказать, но и, подняв крышку гроба, показать как мертвец изодрал свой саван, и тем рассеять колдовство. Но в гробу лежал бог войны, творец всемирных погромов и кровопролитии, и ужас перед ним не дал никому шевельнуться. И никто не стал мешать, когда стражники открыли ворота поселении, где за толстыми высокими стенами под открытым небом рабы на протяжении долгих лет изготовляли для армии Тимура мечи, щиты, кольчуги, пики, и они, постаревшие и изможденные от голода, тоски, унижений, проливая счастливые слезы, растворились в массе городских ремесленников. По городу прошел слух, что стоны в гробу прекратились и так завершилась судьба Дива.
Спустя год после его смерти, в тысяча четыреста шестом году, под покровом темной ночи в самую лютую пору нахичеванской зимы с того берега Аракса привезли гроб и опустили его в землю рядом с могилой шейха Хорасана. Пройдут годы и один из нахичеванских мюридов Фазла построит над могилой его гробницу, но во избежание разрушения святого места напишет на ней лишь два слова: "Шейх Хорасан" и никто кроме хуруфитов, не будет знать, что в гробнице, в изножье могилы отца, лежит старшая его дочь, избранница и наследница его духа, ибо это ее тело привезли в темную зимнюю ночь спустя год после смерти Тимура. Узнав о смерти Дива ране Юсиф начал спешно готовить восстание, посылая одного за другим гонцов в Багдад к султану Фар.аджу с вестями для его почетных узников Кара Юснфа Каракоюнлу и султана Ахмеда Джелаири и в Шемаху к Высокоименитому и Амину Махраму, и одновременно с откровенной и неразумной неуемностью, вооружать мюридов в Тебризе. Фатьма огласившая День Фазла с высокого минарета мечети была пронзена в грудь стрелой тимурида карательного отряда и тотчас умерла.
Весной того же года Ибрагим со своей армией вошел в Тебриз, и, хотя все население еще было в трауре по наследнице духа и погибшим повстанцам, Высокоименитого встретили с великой радостью и торжеством, и он стал правителем Страны пятидесяти городов. Но тут из Багдада лришла весть, что султан Фарадж, убедившись окончательно в достоверности смерти Тимура, сразу выпустил из темницы узников, с которыми все время их заключения тайно делил трапезу, и Кара Юсиф Каракоюнлу и султан Ахмед Джелаири со своими армиями находятся на пути в Тебриз.
"Султан Ахмед признает нашу программу, но требует вернуть трон и корону их владельцу Джелаири, а не Дербенди. Юсиф Каракоюнлу поддерживает его", сказали в резиденции Ахи Гассаба в один голос устабаши, и Ибрагим, не желая братоубийственной войны, покинул Тебриз; Кара Юсифа и султана Ахмеда, едущих бок о бок впереди своих армий, встретили так же торжественно, как незадолго до того встречали Ибрагима.
Но срок правления Джелаири оказался короток. Едва Кара Юсиф Каракоюнлу отправился с основной частью своей армии на переговоры со своими подданными, предводителями туркменских племен, которые, разбегаясь от Тимура, рассеялись по разным уголкам Азербайджана и Ирана, как султан Ахмед, предавшись прежним своим страстям и сполна выявив свой нисколько не изменившийся нрав, уничтожил оставшиеся в Тебризе воинские части своего союзника. Кара Юсиф, узнав, вернулся поспешно и взял дворец; а бежавшего и укрывшегося в чьем-то саду султана Ахмеда поймал садовник и сдал Каракоюнлу, который приказал казнить его мучительным удушением.
Так царство справедливости с центром в Тебризе, еще не родившись, потонуло в крови и превратилось в царство насилия и очаг новых войн, где правили страх, невежество, ничтожество и все вело к гибели.
Караван сбился с пути.
Но на громадном - от Самарканда до Рума и от Рума до Багдада пространстве разваливающегося царства батиниты, не имевшие места и вездесущие, без устали ходили по земле, пытаясь вернуть караван на тысячелетний путь единства и воспевали бездомного, янтарнолицего, ночеокого рыцаря:
Солнце с луною твой лик в небесах повторяли.
Амбра и мускус* волос твоих запах вобрали.
Стал Насими правителем над всеми мирами,
Время - его. Временам быть его временами.
* В хуруфитской символике мускус и амбра означают запаху распознаваемой, природы; волосы - темный лес, означающий непознанный мир; Луна, Солнце, Земля - три элемента герба хуруфитов "Три круга"
1972-1976 гг.