5. Служанка Мария
6. Конюх Альберт
7. Священник
8. Плотник
Немного подумав, я дописал:
9. Граф д’Анжели
После чего положил на лист промокашку.
– Больше никого? – спросил Томас.
– Никого.
Томас немного постоял, раскачиваясь взад-вперед.
– Запиши все числа, состоящие из одного знака, – наконец сказал он.
Я изумленно посмотрел на него.
– То есть единицу, двойку и наподобие них?
– Да.
Я написал: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9.
– Сколько у тебя получилось?
– Девять, – ответил я после секундного раздумья. Может, у профессора в голове помутилось?
– Хорошо, – сказал Томас, – а как же ноль? Его ты не учитываешь?
Помолчав, я пожал плечами.
– Ноль – это ничто. Пустота.
– Ничто тоже может оказаться важным. А какое число следует за девяткой?
– Десять.
– Тогда запиши его!
Ему что, вздумалось поучить меня математике?.. Я написал “10”, но по-прежнему ничего не понимал.
– Значит, ноль все же может пригодиться, – чуть издевательским тоном заключил Томас.
У меня забрезжила догадка.
– По-вашему, ноль важен потому, что он может влиять на другие числа?
– Вот именно, – подтвердил Томас. – А можно применить тот же принцип к человеческим отношениям? Иначе говоря, встречаются ли люди, которые ничего для нас не значат, то есть приравниваются к нулю, однако они, тем не менее, существуют и в сочетании с другими образуют десятку? – И он указал на последнее написанное число.
Пока Томас разглагольствовал, в голове у меня начало происходить нечто странное. Я представил себе кухню, очаг и Марию возле него. За ее спиной виднеется разделочный стол, а над ним – шкафчик со стаканами и пивными кружками. Между очагом и разделочным столом стоит большой ящик с дровами. Сначала картинка была довольно темной, ведь света на кухне и в трактире действительно не хватало. Томас продолжал говорить, а темнота между ящиком с дровами и разделочным столом постепенно рассеивалась, словно кто-то не спеша зажег там свечи. И вот я уже мог разглядеть какие-то зыбкие очертания. Там клубочком свернулось странное существо – человек в рваном плаще.
– Нищенка! – выпалил я вдруг. Томас кивнул. – Но почему же я ее не заметил?!
– Заметил. Иначе и сейчас не вспомнил бы. Запиши ее под номером десять.
И я дописал:
10. Нищенка
– Итак, что нам известно о находящихся на постоялом дворе, исключая нас самих.
Я задумался. На первый вопрос я ответил, что находимся мы на постоялом дворе, и Томас поддержал меня, поэтому я больше не боялся выставить себя на посмешище.
– Нам известно, что хозяин здесь – фон Хамборк, у которого есть жена.
Томас махнул рукой:
– Верно. Еще что?
– Труп графа обнаружил хозяин. И о графе ему известно очень немногое.
– Так говорит сам хозяин – что ему известно мало, – поправил меня Томас, – что еще?
– Еще… не знаю. Пожалуй, что родом хозяин откуда-то из Германии.
– Верно, об этом можно судить по имени и выговору. – Томас казался довольным. – А что насчет его супруги?
Я задумался, но ничего не придумал и покачал головой.
– Она больна и сегодня лежит в постели. Это нам известно. Нам также известно… – умолкнув, Томас схватился за жилетную пуговицу, – что она, увидев тело, упала в обморок. Возможно, она женщина чересчур нежная и не выносит подобных зрелищ. Но в этом мы не можем быть уверены.
Томас склонился над списком имен.
– Нужно записать это напротив имен. Я буду говорить о том, что нам известно, а ты можешь добавить что-нибудь от себя.
И Томас начал рассказывать, я же записывал – да так, что с меня ручьями лил пот, а чернильные брызги разлетались во все стороны. Местами почерк стал совсем неразборчивым. О служанке Марии Томас знал лишь, что та была молодой и любопытной, а я рассказал, что, по ее словам, она мало спит. Напротив имени Альберта я ничего не написал. Пастора звали Якобом, он получил приход в Шелланде и направлялся туда. Прежде он был священником в Хиндрупе, деревушке неподалеку от границы с Готторпским герцогством. Он недавно овдовел и попросил епископа в Рибе перевести его в приход поближе к Копенгагену, где жила его сестра. К его удивлению, епископ согласился и предоставил ему незадолго до этого освободившийся приход в Факсе Херред. Об этом пастор рассказал Томасу предыдущим вечером за ужином.
О другом постояльце ничего известно не было. О том, что тот – плотник, Томасу рассказал священник.
– Граф был французом и направлялся на восток – это мы знаем со слов хозяина. Но мы не знаем, правда ли это. Возможно, графу лишь хотелось, чтобы хозяин в это поверил, – продолжал Томас, но, усмехнувшись, добавил: – А возможно, хозяину хотелось, чтобы этому поверили мы. Ничего нельзя исключать. Однако из найденного нами письма следует, что это все же правда. То есть, если граф действительно недавно прибыл из Амстердама, мы также с полной уверенностью можем утверждать, что граф мертв и что его… – профессор запнулся, будто раздумывая, истинно ли то, что он сейчас скажет, – что его убил кто-то из тех, кто сейчас находится на постоялом дворе. Это нам тоже достоверно известно, потому что вчера вечером мы стали последними, кто сюда добрался – потом такой возможности ни у кого не было. Когда мы обнаружили тело, оно еще не совсем остыло, а учитывая мороз, это может означать, что его ударили и убили совсем незадолго до того, как мы постучались в ворота.