В самолёте он успел посмотреть ещё три фильма. За одним он даже урывками наблюдал, пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей. Гереро не знал, чего ждать. Но он прекрасно понимал, что везут его к людям, которые спонсируют операцию и которые принимают все решения. К людям, за которыми стоит все, что происходило у исходной точки, и на Хеме.
Когда с него сняли очки, он не сразу сориентировался. Яркий свет, большое, шикарно обставленное помещение. Первый на кого он наткнулся взглядом, был Майкл Гаррисон. Он сидел на одном из диванов, но как-то сконфуженно сидел. От былой энергичности и уверенности не осталось и следа. Потому что помимо Гаррисона здесь ещё были двое мужчин, и одного взгляда было достаточно, чтоб понять – они здесь главные.
Одному из мужчин было за пятьдесят, но выглядел он куда моложе. Второй дряблый старик, сколько бы денег ни было старость всё равно берёт своё. Мужчины сидели рядом на диване и что-то бурно обсуждали.
Две фамилии Майерс и Голдштейн – самые богатые и влиятельные семьи в мире, а перед ним главы этих семей. Гереро их лица сразу узнал.
Видел не раз и, кажется, догадывался, что именно они за этим всем стоят. Несмотря на то, что эти сверхбогатые люди предпочитали особо нигде не светиться, он знал каждого. По долгу службы Гереро не мог их не знать. Фамилии этих двоих всегда стояли за тем или иным крупным проектом. По сути, им принадлежали почти все деньги мира, они сами были олицетворением этих денег воплоти. Они обладали не только деньгами, но и безграничной властью, которой не было ни у одного правителя в мире. Потому что даже правителям приходилось склонять голову перед безграничной властью денег.
То, что они захотели встретиться с ним лично, а не как обычно через доверенных лиц или того же Гаррисона, да ещё и в такой обстановке могло значить либо то, что Гереро не доживёт до сегодняшнего утра, либо ему хотят поручить что-то невероятно ответственное и важное.
Голдштейн плотоядно взглянул на Гереро, усмехнулся, указав взглядом своему собеседнику на него.
– Присаживайтесь, генерал, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказал Джон Майерс.
Гереро неуверенно сел на диван рядом с Гаррисоном. Барнс так и остался стоять у входа.
Гереро, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, внимательно уставился на мужчин, ожидая, что они скажут. И то как начался разговор, слегка его успокоило и подарило надежду, что скорее всего убивать его не станут.
Альберт Голдштейн, достал из кармана старинную курительную трубку и скрупулёзно принялся набивать ее табаком. Начинать разговор никто не спешил, эти двое все поглядывали на него, пили своё неприлично дорогое виски, курили и молчали.
– Значит, генерал, считаете, что на операции можно поставить крест? – будничным, где-то даже скучающим тоном спросил Майерс.
– Считаю, – выдавил из себя Гереро, он бы предпочёл вообще не отвечать, потому что знал, какие дальше последуют вопросы. И также знал, что отвечать нужно крайне осторожно, одно неверное слово...
– Знаете, сколько денег и ресурсов мы вложили в эту операцию?
– Знаю, – Гереро невольно стиснул кожаный подлокотник.
– Дело даже её в ресурсах и деньгах, – отмахнулся Голдштейн, – нам непонятно, почему такой профессионал как бы, вдруг решили опустить руки? Мы ведь прогнали местных от исходной точки.
– Это так, – замялся Гереро, – но вероятность того, что проход закроют, всё так же велика. А если Агила вернёт всех агентов и Джонсона, который занимается изучением способа открыть портал обратно, всё это не имеет значения. Исходную точку уничтожат, агентов вернут и мы полностью потеряем возможность попасть в тот мир.
Голдштейн надрывно закашлял и кашлял так долго, что казалось, ещё немного и придётся вызывать врача. Но старик резко прекратил кашлять и, как ни в чём не бывало, причмокивая губами, снова приложился к трубке.
– Все наши агенты, выходит, решили дезертировать и вы не в силах на них надавить? Они не боятся, что вернувшись, получат срок или место на кладбище? – иронично произнёс Голдштейн, выпустив клубы дыма.
– Извините, сэр, но все агенты там находятся неофициально, – осторожно сказал Гереро. – По всем документам они сейчас находятся с миротворческой миссией в Северной Африке. К тому же я уверен, если мы начнём давить на агентов таким образом, Агила отправит их куда-нибудь в Евразию, где агенты, во-первых, попросят политического убежища, а во-вторых, наше секретное задание перестанет быть таковым. Мировая общественность взбунтуется, будет скандал.
– Никто не поверит, – отмахнулся Майерс, – легко выставить их сумасшедшими или какими-нибудь сектантами-наркоманами. Психиатрическая экспертиза, кричащие заголовки в нескольких крупных СМИ, и весь мир будет считать их слова ложью. Но соглашусь с вами, генерал, не стоит на них давить, пусть возвращаются.