Голдштейн вопросительно посмотрел на Майерса, Гереро тоже напряжённо уставился на него.
– Я считаю, – Майерс говорил только с Голдштйеном, – что они нам больше не нужны. Пусть возвращаются к своим семьям, выплатим им компенсации, договор о неразглашении подписал каждый из них, агенты не должны нас опасаться. Напротив, они должны чувствовать себя героями. Но...
Майерс отпил из стакана, сощурился от удовольствия и продолжил:
– Мы будем постоянно приглядывать за ними. Если кто-то из них начнёт болтать лишнее – уберём.
Голдштейн несколько секунд обдумывал сказанное Майерсом, а потом медленно кивнул, и они снова повернулись к Гереро.
– Теперь у вас новое задание, генерал, – серьёзным тоном сказал Голдштейн, глядя на Гереро из-под полуприкрытых век, с такой снисходительностью, словно делал генералу одолжение только тем, что говорил с ним.
– Какое задание? – Гереро напряжённо выпрямился.
Майерс усмехнулся и откинулся на спинку дивана, а Голдштейн продолжил говорить:
– Если все как вы говорите и есть вероятность того, что проход могут закрыть навсегда, нам нужно действовать более решительно. Военных и технику уже свозят к исходной точке. У вас неделя на подготовку, а после мы начинаем полномасштабную военную операцию по захвату Хемы.
– Но правительство не позволит... И обратного прохода у нас нет! – Гереро потерял самообладание, что с ним не случалось практически никогда.
Голдштейн обдал его таким уничижительным взглядом, что Гереро сразу нашёл силы закрыть рот и взять себя в руки.
– Мы здесь правительство, – небрежно бросил Майерс. – А обратный проход...
Он махнул рукой, словно эта проблема была настолько несущественной, что и внимания не заслуживала. Голдштейн постучал трубкой по пепельнице, вытряхивая остатки табака, и продолжил говорить вместо Майерса:
– Нам ведь известно, что открыть обратный проход возможно. Значит, находясь там, вы его всё же откроете. Но прежде вы должны устранить угрозу закрытия врат. А значит дестабилизировать ситуацию на Хеме и устранить власть. В отчётах речь шла о том, что проход могут закрыть только Хранители. Император и эта девчонка-азиатка. Убейте их, а лучше возьмите в плен, раз они бессмертные. Главное, нельзя позволить им закрыть проход.
Гереро мрачно смотрел на них. Он не смел возражать, но всё это ему очень не нравилось. Хотя он прекрасно понимал, что выбора у него нет.
Майерс и Голдштейн смотрели на Гереро, видимо, ожидая, что он что-то скажет, а он все молчал и молчал.
– У вас нет вопросов, генерал? – не выдержав, раздражённо поинтересовался Майерс.
– Солдаты не будут знать, что обратно нельзя вернуться? – наконец осторожно спросил Гереро.
– Именно! – с готовностью ответил Майерс.
– Но если мы так и не сможем найти способ открыть обратный проход? Все эти люди будут вынуждены остаться там.
– Нет таких проблем, которые нельзя бы было решить, генерал, – сказал Голдштейн.
– К тому же у вас, генерал, будет стимул решить эту проблему как можно скорее. Потому что вы отправитесь с ними, – Майерс широко улыбнулся. – Вы получите хорошую оплату за эту работу, генерал. Ни вы, ни ваши дети, внуки и возможно правнуки не будут никогда нуждаться. Если вы не вернётесь, эти деньги всё равно достанутся вашей семье. Уже сегодня они поступят на счёт вашей жены, это я гарантирую.
– Я согласен, – сказал Гереро, понимая, что выбора у него нет.
– Вам выпала честь вести земные войска и руководить всей военной операцией! Не подведите! – командирским тоном Голдштейн торжественно гаркнул на Гереро.
Непроизвольно Гереро вскочил с дивана, выровнявшись по струнке, и отдав честь, гаркнул в ответ:
– Так точно, сэр! Будет выполнено!
Только благодаря военной выправке и железной самодисциплине генерал Фернандо Мигель Гереро сумел сдержать тот поток отборных ругательств, который так и норовил вырваться наружу.
Глава 14 или «Проблески света» Часть 1
Мы, выбравшись из подвала, спешили на улицу. Но только мы оказались в холле, как Страж нас резко остановил, придержав рукой.
— Это ещё не всё, — сказал он и повернулся к выходу, уставив на дверь стеклянный взгляд.
– Накта уже здесь, — догадался я. – Что ж, это даже к лучшему. Останься здесь, — бросил я Лере.