— Как ты теперь… как вы там живете?..
Тамара молчит. Она боится выдать себя и коротко бросает:
— Как все.
Он испытующе глядит на нее своими медово-карими вдумчивыми глазами. Она вся сжимается от этого взгляда: ей кажется, что он видит ее насквозь и понимает, что она говорит неправду.
— Да, конечно… — непонятно говорит он; помолчав, раздраженно добавляет: — Конечно, конечно… И льет же, черт, как из ведра!
Но ливень внезапно начинает слабеть, притихать. В коридоре светлеет. Вадим Станиславович, не глядя на Тамару и буркнув «побегу», хлопает дверью, и шаги его затихают. Тамара стоит, словно в оцепенении, бессмысленно глядя на мокрые кирпичи перед входом, затем поворачивается, заходит в дежурку и видит: знакомый дождевик висит на вешалке. Тамара хватает его и пулей вылетает из дежурки. На улице чуть накрапывает, везде вспененные лужи, пахнет дождевой водой и размытой землей. Тамара бежит в тапочках по траве, разбрызгивая мелкие лужицы. Она выскакивает за ограду на дорогу и видит, как Вадим Станиславович широко шагает по обочине дороги. Он уже далеко, у сосен. Она стоит, смотрит ему вслед и чувствует, что не может окликнуть его. На западе сквозь тучу проклевывается предвечернее солнце, и уже весело блестит глинистая дорога, искрятся радужно-зеленые, мокрые кроны сосен, вспыхивают блеском фольги окна больницы.
Тамара поворачивается и идет в дежурку. От ее намокших тапочек в коридоре на добела вымытом деревянном полу остаются узкие следы. Она заходит в комнату, садится на стул и долго глядит на дождевик, держа его в руках; он весь обрызган каплями дождя. И одна мысль упорно лезет ей в голову: оставил для нее… Она чувствует себя разбитой. «К чему это все?» — думает она и морщит губы, часто-часто моргает, и слезы застилают ей глаза. Она прикладывает холодный дождевик к горячей щеке, боясь, что сейчас кто-нибудь позовет ее в палату.
…Все началось той осенью. С Мишкой она познакомилась в клубе на молодежном вечере. Мишка был серьезный, рассудительный, рассказывал о своей работе в гараже, критиковал начальство и порядки. И он понравился ей. Потом она почувствовала к нему такую тягу, что вечер без него казался ей бесконечно нудным и пустым. В то время она жила на квартире у одной вдовы. Вскоре в больницу назначили нового врача. Он приехал, и первое, что узнали медсестры и санитарки, было то, что он молод и холост. Первое время Вадим Станиславович жил тут же, в больнице, в тесной комнатушке. В слякотные осенние вечера, когда на улице стояла кромешная темень и в окна бился ветер, а по задворкам скулили собаки, Вадим Станиславович приходил к ней в стационар, если она дежурила, и они подолгу говорили. Тогда она и познакомила его с Мишкой. Поначалу Вадим Станиславович казался ей скучным, и она относилась к нему с холодком, но потом вдруг переменилась. В нем ничего не было такого, что ей нравилось в Мишке. Молодой врач говорил о своей работе как-то несерьезно, о людях поселка — с юморком, о здешних местах — с восхищением; и грубая сила не выпирала из него, хотя он был крепок и жилист. И всегда после разговора с ним Тамара чувствовала себя выбитой из привычной, буднично-серой колеи жизни, ей хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы заслужить его похвалу. И вот тогда-то она и почувствовала в себе непонятно-мучительную раздвоенность: она была с Мишкой, но внутренняя ее жизнь словно бы принадлежала другому… А Мишка настаивал на свадьбе. И Тамара решилась; она думала, что покончит с этой раздвоенностью, выйдя замуж за Мишку, верила, что семейная жизнь быстро развеет все ее сомнения и тревоги.
Тамара идет по осклизлой от дождя тропинке. Вечернее солнце слепит глаза. Воздух свеж и чист, словно его профильтровали. Тропинка вьется по крутому берегу реки. Вода шумит, всплескивает, пенится в камнях. Тамара спешит домой. Она думает о Вадиме Станиславовиче. Вечером он будет в клубе. Она знает, что это ничего не изменит, что сидеть она будет рядом с Мишкой, и если придет Вадим — тоже подсядет к Мишке, и они будут говорить, а она напрасно будет волноваться и весь сеанс просидит в напряжении, и от волнения, как всегда, у нее разболится голова. Так уже было не раз. Но каждый раз, хотя она наперед знает, что ничего не изменится, ей кажется, что должно что-то случиться. Тамара спускается с берега — тропинка в этом месте у самой воды — и идет между мокрыми кустами ольхи. Каблуки туфель глубоко впиваются в размокшую тропу. Не один раз по этой тропке она проходила с Мишкой, и только однажды, в начале зимы, еще до замужества, когда она поссорилась с ним, домой ее проводил Вадим Станиславович. Вот в этих кустах они стояли. Только что сухой снежок припорошил голую промерзшую землю, было глухо и тихо, только слышалось бульканье воды у камней, в полыньях; морозно искрились звезды; река белела длинным саваном в сумраке ночи, и кусты, опушенные инеем, сторожко стыли в звездном свете. Оба они были взволнованы и оттого мало говорили. Она думала, что не надо бы ему провожать, что она нехорошо делает, но когда он предложил проводить — она промолчала, как бы онемев. Потом он неожиданно и в каком-то исступлении начал целовать ее, она слабо противилась, а потом вырвалась и убежала, и бежала долго, слизывая слезы с уголков губ и задыхаясь, и ей было стыдно чего-то. Ночь она провела без сна, а через неделю была свадьба с Михаилом.