— Я тоже и бросал и опять начинал, так и не смог отвыкнуть, — сказал Мотовилов, протягивая свой дымящий окурок Притыкину.
Тот, зашумев брезентовой робой, нагнулся над столом, ткнулся своей папиросой в окурок начальника, почмокал губами и, попыхивая дымком, уселся опять на стул и поправил на голове коричневую кепку.
— Вопрос, значит, такого порядка, — заговорил Мотовилов. — И даже не вопрос, а… — Он глянул в красивые и какие-то очень добрые глаза Притыкина и сразу сказал, как отрубил: — Хотите работать в нашем втором цехе?
Приподняв бровь, Притыкин настороженно поглядел на начальника, раза два пыхнул дымом папиросы и промолчал.
— Только ваше согласие, Павел Захарович, а с директором и главмехом я этот вопрос утрясу как-нибудь.
— Гм, надо подумать, — сказал Притыкин, соображая что-то.
— По штату мне полагается три слесаря, а дали одного Зуева, но это же, бог мой, до того бестолковый товарищ — просто беда!
— Знаю я этого балабола. — Притыкин усмехнулся, стряхивая пепел папиросы в руку, огрубелую от железа, смазки и огня так, что казалось, рука обтянута не кожей, а жестью.
— А мы с вами, Павел Захарович, уже трудились вместе, и неплохо. Я знаю вас как человека и специалиста… У меня сейчас нет сварщика, а тут надо и приварить кое-что, и наварить, и… полно дел! Вот валы летят, неотцентрированы, день-деньской с главмехом перебранка, а он одно: у тебя есть Зуев, и другого скоро дадим. А если и другой такой же, как этот? Нет, увольте…
— Да чего там я… — проговорил Притыкин смущенно и глядя себе под ноги. — Да и справлюсь ли… Цех-то вон какой…
— Зато оборудование новое, — с довольным видом сказал Мотовилов.
— А оно, Евгений Викторович, новое бывает хуже старого, — засмеялся Притыкин.
— Хуже тогда, — Мотовилов бросил окурок в пепельницу из пластмассы, — когда его сдают в эксплуатацию не по науке, а лишь бы спихнуть… — Он чуть не проговорился: «Как вот и мне спихнули…», но сдержался.
— Так-то оно так, но… — Притыкин замялся, густо задымил папиросой. — Не знаю, как быть, как тут по уму сделать…
Мотовилов улыбнулся, блеснув серебряным зубом, раскинул руки в стороны, оперся на стол.
— А по уму сделать так: заявление — и лады, а уж я за вас походатайствую перед нашим начальством.
— Заявление недолго намалевать… — задумчиво проговорил Притыкин.
— Ну так что, Павел Захарович, лады?
— Прямо-таки и не знаю.
— Да, бог мой, что ж тут гадать? Вы же меня знаете, Павел Захарович, всегда мы с вами ладили, а теперь-то что?..
Притыкин протяжно вздохнул, распрямил спину, аккуратно положил окурок в пепельницу.
— Ладно, уговорили. Дайте-ка клок бумаги.
— Вот это деловой разговор! — оживился Мотовилов и мигом достал из ящика стола лист бумаги и авторучку. — А что касается зарплаты, Павел Захарович, то, думаю, вы не будете обижены.
— Какая там еще обида… — буркнул Притыкин.
Мотовилов был доволен сверх меры, его постоянно озабоченное лицо даже как будто бы просветлело, а морщины на лбу разгладились. Он следил за неторопливыми движениями Притыкина с таким вниманием, словно боялся, что тот вдруг передумает. А Притыкин старательно вытер руки полой робы, взял авторучку, оглядел перо и, изловчившись, начал писать, сидя прямо и далеко отодвинув от себя лист. Мотовилов встал, прошелся по конторке, вглядываясь сквозь стекла в солнечно-пыльный цех, и тут ухо начальника уловило непривычную тишину. «И чего они стоят? Тю, дьявол! — все вдруг разом вспомнил он. — Там же этот Зуев копается, вот и заглохло все… Я же обещал минут через пятнадцать быть, а сейчас уже…» Он резко согнул руку в локте, глянул на часы с треснувшим стеклом и глазам своим не поверил: полчаса пролетело как минута.
— Вот, написал, — сказал Притыкин; как ученик, который любуется своим чисто и красиво выполненным заданием по письму, он наклонил голову в одну, потом в другую сторону и, видимо, оставшись довольным своим заявлением, встал и неожиданно заторопился: — Пойду, пойду, и так засиделся, а там работа стоит из-за меня…
— Так я все остальное улажу, Павел Захарович! — крикнул вдогонку слесарю Мотовилов.
— Ага, ага, все, все… — закивал головой Притыкин с порога, толкая дверь.
«Какой человек! Таких по пальцам сосчитаешь… — восхищенно подумал Мотовилов, по привычке пробегая глазами заявление. — И хорошо, и отлично… Теперь туда, а потом уж позвоню…» Он сунул заявление во внутренний карман пиджака, чуть ли не бегом выскочил из конторки и своим крупным шагом направился к вибростолу. В непривычной тиши цеха отчетливо звучали голоса и оклики рабочих, звонкие удары молота о железо, приглушенный шум работающих вентиляторов, и эта тишина действовала на Мотовилова раздражающе, потому что она не сулила ничего хорошего, кроме простоя агрегатов…