– Не все, Оленька, золото, что блестит! Будет, как сказал вождь, и на нашей улице праздник!
Ольга вдруг отчужденно, как бы не видя, посмотрела на него и даже отодвинулась, поведя зябко плечом.
– Вы о чем? – спросила странно натянутым голосом и пошла, твердо и уверенно, как всегда ходила. Вот уж кто железный, так железный. Девического маловато, а железного хоть отбавляй. Так подумал Букаты и присел, вдруг почувствовав, что у него силенок не осталось. Это потом, через десяток минут, он скажет себе то же великое слово: «надо», и пойдет, и три танка, кровь из носа, они за ночь выдадут!
7
Прокурор Зелинский: Как же это понимать, свидетель Букаты? Они же у вас без отдыха? И ночью, и днем?
Свидетель Букаты: Почему же без отдыха… (пауза).
Прокурор Зелинский: Это запрещено трудовым законодательством, насколько я понимаю.
Свидетель Букаты: Законодательство… (качает головой). А вы, простите, товарищ Зелинский… Вы на фронте все как надо по закону, по расписанию поступали?
Прокурор Зелинский: Сравнили! Там же фронт! Там война! А тут?
Свидетель Букаты: У нас тоже война. И у нас свой фронт… (пауза). А вообще, можете считать, что тут моя вина, поскольку я оставлял их работать. Причем не на одну ночь, бывало и две, и три… Сколько, в общем, нужно.
Прокурор Зелинский: Подростков? Таких, как Ведерников? Я вас правильно понял?
Свидетель Букаты: А чем Ведерников лучше? И он, и остальные тоже.
Прокурор Зелинский: Вот как!
Свидетель Букаты: Да. Вот так! (с вызовом). А откуда мы бы взяли те танки в сорок втором? А? Вы там на фронте не спрашивали друг друга об этом? Ну так нас спросили бы! Как коломенские приехали, станки поставили на снег, провода положили по земле и стали работать. Это уж потом избу-то вокруг печки возвели!
Прокурор Зелинский: Но не дети же!
Свидетель Букаты: (спокойно). А кто же тогда? Вы в зал-то поглядите, увидите, кто сидит. Эти и начинали: двенадцать, тринадцать лет…
Вострякова Ольга (неожиданно): Мы трудностей не замечали, Илья Иваныч! Гайдар в семнадцать лет полком командовал, а Островский…
Судья Князева: Почему же, замечали. Разное было. А иногда…
Прокурор Зелинский (повернувшись к судье): Что иногда?
Ольга Вострякова: Да опять Ведерников! Это когда генерал приезжал!
Прокурор Зелинский: Да? Что же он еще натворил? Ваш вундеркинд?
Свидетель Букаты (мнется): Да я, в общем-то, не очень помню. Ну, было, что глазами сварку схватил…
Прокурор Зелинский: Это мы слышали. А потом?
Свидетель Букаты: Что потом? Работал…
Прокурор Зелинский: Ачто с генералом?
Свидетель Букаты: Ах, с генералом! Ну так это так, детское…
Судья Князева: Ладно уж, скажите. Все помнят.
Свидетель Букаты: Ну а если помните, то чего и вспоминать?
Прокурор Зелинский: Странно вы ставите вопрос! Странно! Надо вспомнить!
Свидетель Букаты: Ну, если только так… Что надо… (задумывается). В ту ночь они сделали, в общем-то, все три танка… Хотя помучились мы тогда прилично. Да, помню, как же… (Опять задумывается.)
– Кончай ночевать! – крикнул Швейк, вытирая концами руки. – Чур, последний бежит за доппитанием.
– У меня все, – сказал Силыч и постучал по корпусу, как там Костик. – Жив? – спросил, когда тот высунулся.
– Уже? Утро?
– А ты думал? – усмехнулся Швейк. – Твоя с корзиночкой давно на рынок двинула! «Здравствуйте вам»…
Костика по временам дразнили этой странной девочкой, которая ему встречалась на дальней улице. Дразнили, хотя знали, что он даже имени ее не спросил, даже не ответил на ее здорованье ни разу.
– Чертова центровка, – сказал Костик. Никогда он не ругался, а тут не выдержал.
– Опять не сходится? – спросил сочувственно Силыч.
– С кем, с девицей, не сходится? – переспросил Швейк, и все вокруг прыснули. И сам Силыч заржал.
– Ну, Швейк, ну, загнул! Центровка… Ха-ха-ха… С девицей, говорит, центровка…
А Швейк между тем продолжал:
– Красотка по бессердечному трое суток слезы льет на перекрестке… Полная корзиночка слез… Она для этого и корзиночку носит!
– Ну зачем вы, – устало отмахнулся Костик. – Я правду говорю… Я же ее имени даже не знаю!
– А чего проще-то, – будто посерьезнев, по секрету сообщил Швейк. – Подойди и скажи: «Здравствуй, Люся!» А она ответит: «Я, мол, не Люся вовсе, а я Фекла!» А ты ей тут же, не дав прийти в себя: «Что вы! Ах, как вам к лицу это имя!» Ну и так далее.
– А что? Что – так далее-то? – заливался Силыч, глядя по-детски Швейку в рот. Сам он не умел сочинять, но Швейка прямо-таки обожал за его байки. И сейчас ждал чего-нибудь такого, что тот выдаст, и будет жутко смешно.
Петя продолжил:
– Как это что? Она растает, потеряет бдительность, а тут и надо действовать как мужчине, то есть не зевать!
– Ты скажи, ты скажи, как действовать! – настаивал Силыч.