— Мы летим над Тунисом, да? Это там, где был Карфаген? Никто не хочет быстренько спуститься и посмотреть? — заговорила она, ни к кому конкретно не обращаясь. Киз слегка улыбнулся ей и прикрыл глаза. Лично он прекрасно прожил бы без античной культуры, но Тунис… Он был сброшен с парашютом на поле аэродрома в Зук-эль-Арбе за несколько часов до англо-американского вторжения в Северную Африку. Словно это было вчера… Операция прошла успешно, как и все дела тех дней.
Он подумал о контрасте между профессиональной подготовкой простого немецкого солдата и бестолковой суетой разнообразных немецких разведслужб. Их взаимоисключающие доклады и бездарное командование, в конце концов, привели к полному поражению Вермахта.
«Какими примитивными кажутся теперь наши противники тех дней», — подумал Киз. Сегодня приходилось иметь дело с интеллектуальными гениями типа Малика, мозг которого обладал холодной логикой вычислительной машины. Это уже не говоря о тысячах высококвалифицированных русских агентов, каждый из которых имел в рядах Советских Вооруженных Сил звание не ниже полковника.
«Как же понимать бегство Шерри Джонкин в Страну Солнца? Была ли она двойным агентом, частью плана Малика по мистификации и обману? Приманкой, заставившей Киза покинуть Англию? Если танцовщица, действительно, узнала из разговора Малика и Синя что-то важное, почему она умчалась из страны, как ошпаренная?»
Киз опустил кресло, чтобы вздремнуть. «А, может быть, Малик хотел обмануть и китайцев? Обвести вокруг пальца и Синя и Киза одним приемом? Двух зайцев одним выстрелом…»
Киз еще раз осмотрел пассажиров и проверил, легко ли можно достать пистолет. Затем заказал коктейль «Стар Джеймсон», разбавленный водой один к трем и с ложкой сахара. Стюард был африканцем. Он наклонился над Кизом, небрежно налил напиток, явно демонстрируя презрение к своей работе. Для белого работать стюардом — не слишком хорошее занятие, для африканца работать на красных… Бог его знает! Суровое лицо стюарда было полно достоинства. Для Киза не составило труда угадать под его идеально пригнанной форменной курткой наплечный пояс с кобурой.
«Кто это придумал — вооружать экипаж? Если это вообще экипаж…»
Глава 11
…руководитель группы ЮМ-3 находится на борту самолета, выполняющего рейс в Иоханнесбург тчк Группы «Трансвааль» и «Кейп» проинструктированы об операции, с целью захвата…
Было 6.15 утра, когда Киз, выглянув из иллюминатора, увидел темную полосу реки Конго, извивающуюся далеко внизу. «Боинг» заходил на посадку над аэродромом Браззавиля. Почти все африканские страны, недавно получившие независимость, передали службы аэропортов в ведение Южноафриканской авиакомпании. Все, кроме властей Браззавиля. Бывшей французской колонии Конго требовался доходный бизнес, а коль скоро речь шла о деньгах, идеология становилась пустым звуком.
Пассажиры вставали с мест и потягивались. Для многих эта встреча с Африкой была первой: коричневые тона, экзотические запахи, тропические ливни… Негр в зеленой униформе с надписью «Конго» на спине, провел путешественников к раздвижным воротам в металлической сетке, окружающей здание аэропорта. Двери закрылись за ними. Спиной к ограде стоял высокий негр в кепи французского полицейского и с пистолетом на боку. «Боинг» начал очередную дозаправку.
Насколько мог видеть Киз, вокруг, до самого горизонта, простиралась красная равнина с выжженной солнцем скудной растительностью. Солнце припекало еще не слишком сильно, время было раннее. Где-то вдали тонкой струйкой поднимался в утреннее небо дымок от костра. Позади здания аэропорта начиналась широкая песчаная дорога, обрамленная по обеим сторонам высокими пальмами и ведущая в Браззавиль, скрытый зарослями деревьев. Босая аборигенка с двумя детьми шла по дороге, вслед за ней, отстав на несколько шагов, шел мужчина, вероятно, муж. Женщина несла на голове огромную корзину с апельсинами, дети тащили охапки прутьев. Мужчина шел налегке.
— Папа, отпусти, не надо, — послышался детский голосок. Одна из женщин-пассажирок рассмеялась, два африканца — члены экипажа — улыбнулись, взглянув на ребенка.
Киз осмотрел помещение аэропорта. На стенах повсюду висели картины: де Голль выступает на трибуне, де Голль идет по улице, приветствуемый восторженными африканцами, де Голль возлагает венок.
Мужская комната располагалась в самом конце зала. Киз умылся, вымыл руки и вытерся грязным полотенцем, висевшим возле раковины. Не закрыв за собой дверь, вошел африканец в зеленой униформе «Конго». Задев Киза, пробормотал извинения по-французски. Очень наглядный способ показать каждому прибывающему рейсом Южноафриканской авиакомпании, что здесь не делают различий между белыми и цветными, ни в коем случае!
Через раздвижные ворота в помещение аэропорта въехали на велосипедах четверо конголезцев, одетых по-европейски. Они предлагали, можно сказать навязывали, ожидающим пассажирам примитивные картины с изображением райских птиц, пальм и прочей экзотики, держась при этом подальше от африканцев и ведя себя надменно и нагло с теми, кто проявлял к ним хоть малейший интерес или дружелюбие.
Американка, сидевшая в самолете напротив Киза, теперь была зажата в углу назойливыми продавцами, размахивающими перед ней своими картинками. У нее уже было в руках несколько штук, и она казалась растерянной и испуганной, подписывая дорожные чеки и бросая их торговцам, словно куски мяса голодным волкам.
— Хватит! — взывала она. — Довольно! С меня достаточно, предложите еще кому-нибудь!
Однако конголезцы бросали на нее кровожадные взгляды и продолжали совать ей в лицо свои художества. Один даже попытался открыть ее сумочку.
— Эй, вы что! Прекратите! — крикнула американка, поднимая сумку над головой.
Полисмен невозмутимо взирал на происходящее. Киз поднял упавшую к его ногам картинку и протиснулся между торговцами.
— С вами все в порядке?
Женщина вцепилась в его локоть.
— Ой, как они меня напугали! За что они нас так ненавидят?
Браззавиль был преддверием Африки. Продаются цветные почтовые открытки, но без марок. Ни намека на прохладительные напитки. Некоторые пассажиры, эмигранты из Англии, и в особенности женщины, выглядели очень удрученно, когда взбирались по трапу в «боинг», готовый к следующему броску на юг.
Очередная посадка в Солсбери была совсем иной. Улыбающийся полисмен из местных был одет в пробковый шлем, шорты и рубашку солдата британской армии. Он даже отдал честь пассажирам, проследовавшим в здание аэропорта. Внутри здания тоже был полный порядок. Скромно одетая, но очень опрятная женщина, говорившая с ланкаширским акцентом, подала Кизу чашку прекрасного крепкого чая. Эмигранты бродили по зданию аэропорта, счастливо улыбаясь, покупая открытки с жирафами и львами. Марок и тут не было, но девушка, продававшая открытки, предложила свои услуги: после работы она купит марки и отправит открытки сама.
Киз купил плитку молочного шоколада «Кадбери» и направился обследовать окрестности. Британская территория. «Юнион Джек» на флагштоке. Погода теплая, но пасмурная. Высокие, потемневшие от солнца кусты там и тут.
Теперь эмигранты были более оптимистично настроены, поднимаясь на борт «боинга» для последнего перелета в Иоханнесбург. После того как самолет пролетел над Замбези, внизу потянулась нескончаемая южноафриканская саванна. Страна, выжженная солнцем. Киз подумал, что теперь Шерри Джонкин уже недалеко.
Именно за эту землю шла, в свое время, англо-бурская война. Здесь отец Киза получил рану, от которой не смог оправиться почти до самой смерти. Сейчас эта саванна стала объектом еще более ожесточенных битв: вдохновленное успешной деятельностью национального правительства на севере страны, южноафриканское черное большинство пыталось отобрать политические права у правящего белого меньшинства. С борта самолета эта земля казалась свободной и открытой. Киз знал, как богата она всяческими полезными ископаемыми, хотя для земледелия практически непригодна — повсюду лишь красная, выжженная солнцем земля. Чтобы уничтожить эту территорию, потребовался бы не один «Судный день». Нелепой казалась и мысль об угрозе уничтожения, нависшей над Англией. Однако с течением лет возможность ликвидации какой-либо страны стала вполне реальной, а замысел установить разрушающей механизм на территории враждебной страны перерос едва ли не в революционную идею. Все то, что воплотилось в «Судном дне», являлось пересечением двух этих вероятностей в одной мрачной реальности и именно в Англии.