Потом неожиданно пришло горькое понимание: они не успевают! Они отчаянно, катастрофически не успевают!
До трока Рабуса остаётся не более пятидесяти метров, но пройти эти метры так же тяжело, как преодолеть Каракумы без воды в самое жаркое время года. А всё потому, что с десяток «зывунов-бого» уже поравнялись с выходцами и теперь медленно берут их в кольцо, стягивающееся вокруг заставников так же неумолимо, как петля на шее приговорённого к повешенью.
Меткие стрелы из трока кладут трёх «зывунов» и десяток «арлекинов», но на их место приходят новые, и кольцо продолжает неумолимо сжиматься.
У Фархада остаётся всего несколько гранат. Он бросает их вперёд и почти падает. Боковым зрением Зодчий видит, как из разорванной штанины Фархада фонтаном бьёт кровь.
А «зывуны» уже близко…
Пытаясь поднять товарища, Зодчий успевает срубить двух «арлекинов» и одного «зывуна», а потом уши закладывает «четырехэтажный» мат Фархада, настолько витиевато закрученный, что выбраться из него без душевных потерь не представляется возможным…
Орудуя мечом, Зодчий подставляет Фархаду свою спину и, приняв на себя тяжесть тела друга, успевает вонзить меч прямо в раззявленную пасть «ходульника». Слышится хрип, затем стон. Зодчий уже занят другим противником, по частому вздрагиванию спину с радостью понимая: Фархад жив, и у них ещё есть шанс — маленький, как песчинка в сравнении с Гималаями и одинокий, как молекула кислорода в межзвёздном пространстве. Но он есть! И пока Надежда окончательно и бесповоротно не оставила двух одиноких выходцев, Зодчий будет зубами цепляться за её благословенный подол!
…Мир вокруг окончательно сошёл с ума, потому что прямо перед собой сквозь туман боли и отчаяния Зодчий видит фигуру Амвросия с огромным двуручным мечом в руках. Он идёт во главе клина из десятка поселенцев, и каждый взмах жуткого меча выкашивает свободное пространство вокруг него. Звуков Зодчий почему-то не слышит: в какой-то момент когтистая лапа «зывуна-бого» достаёт Зодчего, и за миг до того, как выходец отсекает безобразную голову, «зывун» успевает срезать когтями правое ухо заставника.
Боль, не появившись, куда-то сразу ушла…
Она оставила Зодчего вместе с последней надеждой в тот миг, когда его спина вдруг стала необыкновенно легкой, и он понял — Фархада с ним больше нет…
Поняв это, Зодчий успокоился, пожелав товарищу быстрой и лёгкой дороги туда, откуда уже никто и никогда не возвращается, чтобы сказать самые святые в этой жизни слова: «Спасибо друг! И да хранит тебя Бог!..»
Медленно спадает пелена с затопленных горем глаз…
Теперь Зодчий больше не видит впереди фигуры Амвросия в багряном развевающемся плаще. Это окончательно убеждает его в том, что виденное им было всего лишь фата-морганой, галлюцинацией, сладкой грёзой осчастливившей гаснущее сознание в момент наибольшего душевного переживания.
Сейчас Зодчий видит вокруг себя только «арлекинов», «ходульников», «зывунов» и, с ожесточением перемалывая воздух вместе с костями и мышцами недовыходцев, и ждёт того заветного мига, когда вся жизнь промелькнёт перед его глазами в скоротечном видеоролике, на миллиардную долю секунды вернув его в ту далёкую, невообразимо далёкую жизнь, когда…
Но заветный миг не наступает. Значит, не готов Зодчий к встрече с Фархадом, Тульчи, Седым и многими другими знакомыми и не знакомыми поселенцами. Значит, Зодчий сделал не всё, что должен был сделать в этой жизни. А раз так…
Заставники потом рассказывали поразительные вещи: Зодчий разметал с десяток недовыходцев и прорвался к троку Рабуса, вытащив на себе с поля боя тело главы рода верцев — Амвросия. (Выходит, видение карающего вселенское зло удивительного старца, оказалось вовсе не видением?..)
61
…Беспамятство продолжалось недолго. Сердобольный Енор не успел перевязать ужасную рану на голове Зодчего, а выходец уже поднялся на ноги, мгновенно впитал картину боя, одновременно успевая отдавать приказы и выпускать по противнику массу стрел.
Недовыходцы не дали заставникам ни минуты передышки. Озверевшие оттого, что не смогли удержать одного-единственного заставника, они волна за волной обрушивались на троки, теряя убитыми десятки и даже сотни, но, продолжая изматывать поселенцев и методично разрушать защитные комплексы.
Через полчаса поселенцы потеряли два трока, рухнувших в огромные полости в земле, незаметно прорытые слизняками. Оставшиеся троки пришлось спешно отводить, оставив на растерзание недовыходцам ещё одну треть укрепления.