Эркатога разглядывала меня очень долго. Уже начали слезиться глаза, но я не мог моргнуть, пока она что-то искала на дне моих глаз. А потом я услышал её голос. Он звучал иначе, чем при нашей первой встрече: сейчас в нём чувствовались и боль и душевная надорванность.
- Я вылечу вашего сына, - заговорила она, не глядя на мою мать. - Но я должна его взять с собой.
- Я знаю... - голос матери сделался тусклым и мёртвым.
- Он пробудет у меня долго.
- Я знаю...
- Но потом он вернётся к вам.
- Я знаю...
Больше я ничего не запомнил из того далёкого дня.
Следующее моё яркое воспоминание - это необычное коническое строение со свисающими со стропил пучками сухой травы; стены, сложенные из толстых жердей и сплошь завешанные неизвестными мне предметами; открытый очаг, горящий ярким фиолетовым пламенем. Возле очага фигура Эркатоги, склонившейся над закопчённым котлом. Она стоит ко мне спиной и не может видеть, что я очнулся. Но едва мои веки дрогнули, она спросила:
- Жжение в груди есть?
Я прислушался к себе - никаких болей!
- Я уже здоров?..
Мой голос вырвался из горла и зримой бабочкой затрепетал над пламенем очага. Мне стало не по себе.
- Ты можешь ходить, но до выздоровления ещё далеко. Встань и отведай моего отвара.
Она перестала помешивать содержимое котла. Медленно повернулась ко мне. Я не узнал её! Быть может, если бы я проспал лет двадцать или тридцать, то за этот срок Эркатога могла состариться и выглядеть именно таким образом. Но едва ли я спал больше двух дней!
Эркатога заметила моё изумление и сказала:
- Не смотри на то, к а к я выглажу, смотри на то, что в н у т р и меня!..
Её слова были для меня загадкой, но я послушно поднялся и пошёл к костру.
- Сядь здесь. - Эркатога указала на место возле очага. - Пусть огонь познакомится с тобой.
Я послушно сел на округлый камень. В тот же миг пламя костра, словно услышав слова Эркатоги, потянулось ко мне. Я вздрогнул и попытался вскочить.
- Не бойся огня... - голос Эркатоги остановил меня, заставив послушно вернуться на место.
Огонь осторожно лизнул мой живот, и... я ничего не почувствовал! Было немного щекотно и необыкновенно приятно. Я протянул руки навстречу огню - он принялся осторожно лизать их, словно маленький ласковый щенок.
Мне показалось, что я задремал. Когда вновь открыл глаза, то увидел ужасную, отвратительную картину: всё моё тело сочилось гнойной кровью. Я раскрыл рот, чтобы закричать, но захлебнулся не родившимся криком, потому что Эркатога, поливая моё тело пахучей бурой жидкостью из котла, медленно нараспев произносила одну-единственную фразу:
- Угорь - на угорье, фурункул - до фурии, чирей - к чиркам очарованным!.."
46.
Зодчий неожиданно для себя захлопнул книгу.
- Зачем!.. - Вопрос девочки взорвал тишину библиотеки. - Зачем ты это сделал?!
Зодчий в растерянности молчал, с удивлением посматривая на свои руки, только что совершившие непоправимое. Закрыв книгу - сейчас это стало совершенно ясно - он уже не мог вернуться к недочитанным страницам!
Зодчий продолжал глядеть перед собой, чувствуя спиной приближение девочки.
- Теперь ты никогда не узнаешь, что случилось с Эркатогой... - Немым укором Арина замерла рядом с ним.
Зодчий дёрнул плечом, неуверенно произнёс:
- Но ведь я могу снова раскрыть книгу и прочитать...
Девочка печально вздохнула.
Зодчий долго ждал её слов, но вместо них услышал скрипучий голос Лекария.
- Ты внимательный человек, - сказал старик громко. - Разве ты не заметил, что первая половина книги имеет более истёртые страницы?
- Заметил, - ответил Зодчий, ещё не понимая, куда клонит библиотекарь.
- Истёрты они по той причине, что их чаще открывали.
- Этот факт в пояснении не нуждается, - пожал плечами Зодчий.
Лекарий подошёл к столу, остановился.
- В пояснении нуждается другое, - сказал он с горечью. - На этих страницах когда-то была написана исповедь Церапа.
- Как понимать фразу "когда-то была написана"?
- Так и понимай - теперь её там нет...
- Что же, по-вашему, я читал?!
- Сегодня исповедь называлась: "Написано по воспоминаниям Церапа в память о благословенной Эркатоге"...
Зодчий с трудом владел собой.
- Простите, - пробормотал он, - я не совсем понимаю...
Лекарий взял со стола книгу, бережно завернул её в тряпицу, пахнущую не то ладаном, не то горьковатым ароматом коммифоры, потом с лёгкой горечью проговорил:
- Откровение Эркатоги, записанное Церапом, нельзя прочитать более двух раз...
- Почему?!
- Со дня его написания никто из людей нашего мира не смог понять причины, по который текст откровения меняется каждый раз, когда его кто-нибудь читает. Откровение позволяет лишь дважды прервать себя, а потом навсегда исчезает со страниц книги, и мы не знаем, каким оно явится к нам в следующий раз.
- Почему вы не сказали об этом раньше?! - с негодованием воскликнул Зодчий.
- Это ничего бы не изменило... - скорбно произнёс старик.
- Но как же так?..
- Предупреждённому человеку откровение не является вовсе!
Зодчий не нашёлся, что сказать. Он долго смотрел на застывшую фигуру библиотекаря.
- Я вам не верю. Вы разыгрываете меня! - сказал он с обидой в голосе.
Лекарий молча вернул книгу на стол и развернул тряпицу.
- Можешь убедиться сам.
Легко сказать - "убедиться"! Непостижимая книга оба раза, когда он её касался, обжигала кончики пальцев, заставляя Зодчего теряться в догадках: тактильные рецепторы на поверхности кожи представлены свободными нервными окончаниями вокруг волосяных фолликулов, которые являются быстро адаптирующимися рецепторами и возбуждаются при прикосновении и вибрации, однако Зодчий испытывал воздействие книги до того, как прикасался к ней!..
Лекарий спокойно ждал. Где-то за его спиной стояла Арина. Зодчий отчётливо слышал её немой крик: "Попробуй! У тебя получится!"
- На какой странице я должен открыть книгу? - спросил Зодчий.
- Книга раскроется сама...
Зодчий задержал дыхание, как перед прыжком в воду, затем открыл книгу.
Он ждал чуда. Но чуда не произошло - страницы остались девственно чисты. Зодчий торопливо пролистал несколько страниц, потом, с коротким вздохом разочарования, закрыл книгу.
Лекарий завернул фолиант в тряпицу и молча унёс его в темноту.
Тёплая мягкая ладонь легла на плечо Зодчему.
- Не переживай, - сказала Арина. - Никому ещё не удавалось прочитать откровение так далеко!
- Слабое утешение... - покачал головой Зодчий. - Что я скажу Амвросию?
- А ты его спроси, до какого места он сам дочитал?
Зодчий уловил в совете девочки скрытую иронию и решил с огнём не играть.
- Пошли, - вздохнул он, - по дороге что-нибудь придумаем...