— Ну, что вы думаете о Мине? — спросил Фан.
— Я признаю, что он не производит впечатление человека, способного убить спящего, — осторожно заметил судья. — Но кто может знать наверняка? Кстати, я обнаружил пропажу одной из копий из той официальной корреспонденции, которую вы всегда столь любезно мне предоставляете. Могу я получить еще одну, просто чтобы укомплектовать мое досье? Номер документа — П-404.
Комендант выглядел изумленным столь неожиданной просьбой, однако велел своему помощнику принести из архива бумагу.
Секретарь вернулся на удивление скоро. Он протянул коменданту два листа. Фан проглядел их, затем передал судье со словами:
— Пожалуйста! Простая рутина.
На первой странице судья Ди обнаружил представление о повышении звания Као и трем другим младшим командирам; здесь же был перечень их имен с указанием возраста и срока службы. На листе красовалась печать старшего командира Су. На второй странице оказалось всего несколько строк, выражавших надежду коменданта на то, что Военное министерство как можно быстрее одобрит данное представление, большая печать коменданта, дата и номер П-404.
Судья покачал головой.
— Здесь какая-то ошибка. Утраченная бумага должна была иметь отношение к приобретению амуниции, так как следующий номер, П-405, с заявкой на кожаные ремни, ссылается на П-404. Поэтому «П» в П-404 должно относиться к «Приобретениям», а не к «Персональным делам».
— Святые небеса! — воскликнул комендант. — Переписчики иногда ошибаются, разве не так? Что ж, премного благодарен за то, что посетили нас, наместник. Дайте мне знать, когда у вас сложится мнение об убийстве Су.
Когда судья спускался по лестнице, до него донесся голос коменданта, который, обращаясь к своему помощнику, ругал «эти дурацкие бумажки с красными тесемками».
Горячее полуденное солнце превратило причал перед воротами в кирпичную печь, но как только барка вышла на речной простор, задул приятный освежающий ветерок. Старший солдат проследил за тем, чтобы судья и оба его помощника заняли удобные места на корме под зеленым матерчатым навесом.
Сразу после того, как дневальный принес большой чайник и удалился в трюм, Ма Жун и Цзяо Тай набросились на судью с вопросами.
— Я, право, не знаю, что и думать, — медленно проговорил судья Ди. — На первый взгляд, все говорит против Мина, но есть у меня туманное подозрение, что этот дурачина кого-то покрывает. А вы двое что-нибудь разузнали?
Ма Жун и Цзяо Тай покачали головами. Цзяо сказал:
— Мы долго беседовали с командиром стражи, который дежурил в ту ночь, когда Мин вернулся в крепость после нашей попойки. Он благоволит к Мину, точно так же, как и все в этой крепости, и не имел ничего против того, чтобы дотащить Мина до комнаты, хотя дело это было вовсе не из легких. А Мин еще во всю глотку орал непристойные куплеты. Боюсь, он разбудил всех своих однополчан! Командир сказал еще, что Мин, хоть и не водил дружбы с Су, но уважал его как способного военачальника и не принимал близко к сердцу его частые вспышки гнева.
Судья Ди никак не отреагировал на это сообщение. Долгое время он молчал. Потягивая чай, он смотрел на мирные картины, проплывающие за бортами баржи. По обоим берегам реки тянулись зеленые рисовые поля, испещренные желтыми кружками крестьянских соломенных шляп. Наконец судья заговорил:
— Старший командир Ши Лян также полагает, что Мин невиновен. А вот старший командир Мао, начальник воинской стражи, уверен в его виновности.
— Мин часто рассказывал нам о Ши Ляне, — сказал Ма Жун. — Мин — первый в крепости стрелок, зато Ши Лян — великолепный верхолаз.
Этот малый состоит из одних мускулов! Он учит солдат лазить. Они раздеваются до исподнего и босые преодолевают старую стену. Ши Лян требует, чтобы они использовали пальцы ног так, будто это не ноги, а руки. Когда солдаты нащупывают опору, они цепляются пальцами ног за какую-нибудь трещину и подтягиваются до упора повыше, повторяя это, пока не взберутся на стену. Хотел бы я как-нибудь сам попробовать! А что до старшего командира Мао, он всегда всех во всем подозревает; любой это подтвердит.
Судья Ди кивнул.
— Мин сказал, что два корейца оплатили вашу пирушку.
— О, это все из-за глупой шутки, которую мы с ними сыграли! — несколько смутившись, воскликнул Цзяо Тай. — У нас было веселое настроение, и, когда Пак спросил о нашем ремесле, мы все трое сказались разбойниками. Простаки-то сразу и поверили; они сказали, что когда-нибудь у них может найтись для нас работа. Когда мы хотели оплатить свою долю, выяснилось, что они уже рассчитались за всех.