— Две тысячи в любом случае положения не меняют, — заметил Квэн. — У этих проклятых татар вдоль нашей границы наготове стоят триста тысяч. Под их пробными вылазками трещит наша оборона, а главнокомандующий держит здесь без дела двести тысяч солдат, вместо того чтобы начать наконец обещанное контрнаступление.
Какое-то время оба наместника ели молча, а девушки подливали им вино. Когда с бобами и солеными овощами было покончено, наместник Квэн поднял глаза на Чайную Розу и нетерпеливо спросил:
— Где рис?
— Служитель сказал, что у них больше нет, — ответила девушка.
— Чепуха! — гневно воскликнул наместник.
Он встал и обратился к судье Ди:
— Прошу позволения оставить вас ненадолго. За всем приходится смотреть самому!
Когда он вместе с Чайной Розой спустился вниз, вторая девушка тихо сказала судье Ди:
— Не окажете ли вы мне великую милость, ваша честь?
Судья взглянул на нее. Это была женщина лет двадцати, не лишенная привлекательности, однако толстый слой румян не мог скрыть болезненного цвета ее лица и ввалившихся щек.
— В чем дело? — спросил судья.
— Я плохо себя чувствую, ваша честь. Если бы вы могли уйти пораньше и взять меня с собой, я бы с радостью приняла вас, отдохнув немного.
Он заметил, что ноги ее дрожат от усталости.
— С удовольствием, — отозвался судья. — Но, проводив тебя до дома, я и сам направлюсь к себе. — Он выдавил из себя улыбку. — Я, знаешь ли, тоже чувствую себя нездоровым.
Она с благодарностью посмотрела на него.
Когда вернулись наместник и Чайная Роза, Квэн сокрушенно произнес:
— Мне очень жаль, Ди, но это правда. Не осталось ни зернышка.
— Что ж, — сказал судья Ди, — наша встреча доставила мне величайшее удовольствие. Я также нахожу весьма привлекательной присутствующую здесь Жасмин. Не будет ли слишком большой неучтивостью, если я попрошу разрешения откланяться?
Квэн принялся бурно возражать, но было ясно, что и он находит это лучшим решением. Он проводил судью вниз по лестнице и удалился. Жасмин помогла судье облачиться в тяжелую шубу, и они вышли на продуваемую всеми ветрами улицу. Паланкин нельзя было получить ни за какие деньги; всех носильщиков забрали для транспортных нужд армии.
Повозки с ранеными и убитыми все так же тянулись по улицам. Частенько судья и его спутница вынуждены были прижиматься к стенам домов, чтобы пропустить гонцов, с проклятиями понукающих своих утомленных скакунов.
По узкой улочке Жасмин провела судью к лачуге, прилепившейся к высокому, темному складу. По обеим сторонам покосившейся двери росли чахлые сосенки; их ветви согнулись под тяжестью смерзшегося снега.
Судья Ди вынул из рукава серебряный слиток. Протягивая его Жасмин, он сказал:
— Что ж, я, пожалуй, пойду на постоялый двор…
И он зашелся в неистовом кашле.
— Вы зайдете и хотя бы выпьете что-нибудь горячее, — твердо проговорила она. — Вам не дойти в таком состоянии.
Она открыла дверь и потянула за собой судью, который никак не мог справиться с приступом.
Кашель утих, лишь когда она сняла с гостя шубу и усадила его в бамбуковое кресло за расшатанный чайный столик. В маленькой темной комнате оказалось очень тепло; стоявшая в углу медная жаровня была наполнена пылающими углями. Заметив удивленный взгляд судьи, Жасмин насмешливо объяснила:
— В наши дни выгодно быть потаскухой. У нас полно армейского угля. Служим нашим доблестным воинам!
Она взяла свечу, зажгла ее от жаровни, поставила на стол, а потом удалилась за занавеску, скрывающую проход в другую комнату. В мерцании свечи судья осмотрел комнату. Напротив него, у стены, стояло обширное ложе; занавеси балдахина были отдернуты и не скрывали измятых одеял и перепачканной двойной подушки.
Вдруг до него донесся подозрительный звук. Он оглянулся. Звук доносился из-за выцветшей синей занавески, скрывавшей нечто, стоящее у стены. В голове у него пронеслась мысль, что все это может оказаться ловушкой. Военная стража на каждом углу кожу с воров сдирает, и все же разбои и убийства цветут в городе пышным цветом. Судья быстро встал, шагнул к занавеске и рванул ее в сторону.
Он невольно покраснел. У стены стояла деревянная колыбель. Из-под толстого, залатанного одеяла высовывалась круглая детская головка. Большие умные глазки смотрели прямо на него. Судья торопливо поправил занавеску и поспешил на свое место.