— Да, верно, — кивнула я согласно головой.
— Вот, тебя дальше борделя не пошлют, причем хорошего, остальным так может и не повезти.
— А как же полиция, ФБР или какие другие власти? — все же решила уточнить я.
— Ты прямо с другой планеты свалилась. Все куплено и все, кто в курсе либо в доле, или закрывают на происходящее глаза по распоряжению своих руководителей.
— Значит, если теоретически, настоятель и его люди исчезнут, то всем будет насрать?
В ответ Хельга громко хмыкнула. — Да, совершенно верно. Вот только есть еще и аббатство, и им точно не будет, как ты выразилась, насрать.
— А каковы твои дальнейшие планы? — поинтересовалась я у Хельги.
— А какие могут у меня быть планы? Не сегодня, завтра меня с девочками выставят на улицу, ведь за нас пособие уже не получить, если бы нас могли продать, то давно бы продали, но таких как мы и на улице полно, спросом пользуются только вот такие эксклюзивные сымпотяжки как ты, и то не всегда. Мы же планируем прибиться к какой-нибудь банде и, если повезет, не в качестве подстилки, иначе на улицах города не выжить, — все же поделилась она, обхватив руками свои плечи и да, в этот момент в ее глазах был страх, который она буквально усилием воли выгнала оттуда, встряхнув сильно головой.
Пока мы разговаривали, подошло время вечерней молитвы.
— Все время вышло, — произнесла сидящая напротив девушка, — я удовлетворила твое любопытство?
— Да, полностью, — кивнула я в ответ.
— Тогда пошли. Сегодня кормить нас уже не будут, а вот проповедь у нас четко по расписанию, любит святой отец поразглагольствовать какое он благородное дело совершает, заботясь о неблагодарных агнцах, — поделилась она, пока мы спешно направлялись в ещё одно помещение, переоборудованное в церковный католический храм, где для вечерней молитвы должны были собраться все дети.
— Привет Валькирия, — поздоровался с девушкой, все так же болезненно худощавый парнишка, похоже недоеданием в данном приюте страдали все воспитанники, пришла я к неутешительному выводу, ну или у них у всех глисты. Парень же был одет в старые поношенное на несколько размеров джинсы, стянутые на поясе вместо ремня обычной веревкой, футболка же была застирана на столько, что на ней уже совершенно не просматривался нанесенный на нее рисунок. — А куда ты дела своих троллих? Надеюсь ты не сменила свои предпочтения на более мелких девочек? — с долей ехидства поинтересовался он, начав разглядывать меня, но споткнулся. Ох, не миновать ему участи растянуться на полу коридора если бы не спешащие рядом с ним товарищи, подхватившие того, пока он не восстановил равновесие. Пацан же сильно нахмурился что-то обдумывая, придя к какому-то решению, он, галантно тряхнув головой, что достаточно карикатурно смотрелось из-за тонкой шеи, обратился ко мне.
— Сударыня, я сражен вашей красотой прямо в сердце, — карикатурно схватился за правую часть груди, — не сочтите за грубость, но я бы пригласил вас на встречу, у нас бы нашлись темы для общих разговоров, — попытался он подкатить ко мне.
— Отвали, Пен, не лез бы ты лучше к ней, — огрызнулась в ответ Хельга, отодвигая парнишку в сторону, хватая меня за руку и волоча дальше.
— Очень приятно, Пен, — кивнула я напоследок парню, — только сердце в груди расположено с другой стороны.
— Лучше не стоит тебе с ними связываться, — тихо проговорила она мне, когда мы, войдя в зал, разделились с парнями, заняв свою половину скамеек с правой стороны где сидели девочки. — Помочь они ничем не помогут, у них ситуация ещё хуже. Вот только могут накормить, если ты конечно сторонница йогуртовой диеты, — типа пошутила она, весело толкнув меня локтем в бок. Если Буми и Гуми весело заржали, поддерживая свою товарку, то вот остальные девчонки как-то натянуто улыбались, а кто и демонстративно морщился, это касалось других моих знакомых, которыми командовала Мей Ли.
Кстати, Боров, тусовавшийся с парой других охранников на в ходе, злобно посверкивал глазами, сверля мне спину, видимо его очень взбесило то что его просьба все ещё не была выполнена, и моя моська была все еще цела.
Проповедь была ничем не отличимая от слышанных мною во многих других мирах. Как и сподвижник, в очередной раз оказался пустышкой, использующий свое положение в корыстных целях. Судя по всему, он делал только хуже, так как веры, исходящей от окружающих меня людей, я совершенно не ощущала. Как и сама проповедь, если прислушаться изобиловала как самовосхвалением как себя любимого, так и всей церкви в придачу. По концовке он не придумал ничего лучше, как сначала поднять меня со скамейки, вызвав меня к себе, не преминув сообщить, как и почему я тут оказалась. Напоследок ещё и положив свою потную ладонь на моем плече, проинформировав что лично исповедует меня в своей келье.
От окружающих тут же послышались тихие щепотки, такие как «чего это этот старый гомосек сменил что ли ориентацию? Хотя она действительно милашка, я бы ей вдул. Я бы тоже, гы-гы-гы».
И даже такие как «Алекс, походу твою задницу решили заменить на более тугую попку».
Меня, кстати, прямо сверлил ненавистным взглядом какой-то смазливый паренёк, судя по всему, это был тот самый Алекс, одетый в что-то похожее на рясу. Видимо конкурент, ставший переживать за свое место. Проповедь закончилась вечерней молитвой, после которой преподобный потребовал, чтобы я следовала за ним в его келью. Причем, если Боров, расстроенно побрел вниз ко в ходу, то двое других братьев последовали вслед за нами.
Пиздец, тут не знаешь, как справится с настоятелем, всё-таки комплекцией я пока не вышла, а тот мужик, массой не меньше центнера, хоть это в основном и сало. Но мне повезло, монахи остались за дверью кельи, видимо в качестве поддержки, если я заартачусь. Благостное улыбчивое лицо священника изменилось, как только мы зашли в нехилую такую его комнату, приобретя характерные черты пускающего слюни извращенца.
— Падре, — напустив в свой взгляд как можно больше похоти, посмотрела я на мужчину. — Вы же позволите мне заслужить вашу благосклонность?
— О, значит, ты уже в курсе местных порядков? — похабно улыбаясь расплылась эта мразь в улыбке. — Тогда поспеши и доставь мне удовольствие, — стягивая с себя штаны и задирая рясу он плюхнулся передо мной в кресло, вывалив на мое обозрение свой сморчок.
— Надеюсь я смогу надеяться на вашу благосклонность? — стала я приближаться к нему, запустив руку в свой карман и ища там кое-что подходящее.
— Смотря как постараешься губками, если заденешь зубами будешь наказана, — похотливо повизгивая заявил он.
«Супер, эта мразь аккурат подставила мне одно из самых болевых мест у мужчин».
— Падре, я стесняюсь. Священники что остались за дверью не услышат, что происходит здесь? — на всякий случай, решив уточнить обстановку, опустилась я перед ним на колени. Ну что же, пришлось слегка замараться, поглаживая его пока ещё висящий отросток. И ему это очень нравилось, так как он, чуть ли не хрюкая, закатил свои маленькие глазки. Но все же ответил, так как я хоть и дышала и гладила, главного всё ещё не делала.
— Не переживай, пока я не нажму на кнопку, сюда никто не войдёт, — простонал он от удовольствия, кивнув на валяющийся на столике брелок. — И ничего не услышат, порой у меня здесь происходят очень бурные исповедания.
Вот и прекрасно! Из пространственного кармана толстовки, болтающейся уже у меня на шее, я выхватила молоток я со всей силы треснула им ему прямо по его шарам, и мне даже вроде не послышался при этом характерный такой хруст раскалываемой скорлупы, болевой шок был настолько сильным что у монаха пошла из пасти пена, он захрипел пару раз дернулся и затих, потеряв сознание.
Дальше мой любимый строительный скотч, и вот уже жирное тело связано по рукам и ногам, а в его пасти кляп из его собственных труселей, которые он успел скинуть вместе со штанами, завершает композицию. Дальше волоку эту тушу, благо на полу паркет в соседнею комнату, являющеюся его спальней. Проблема возникла только с порожком, сука зацепился за него ногами.