Юрий Коваль
«Суер-Выер»
Первая часть первой редакции романа-пергамента «Суер-Выер»
Фок
Глава первая
Скрип и шелест
Темный крепдешин ночи окутал жидкое тело океана.
Наш старый фрегат «Лавр Георгиевич» тихо покачивался на волнах, нарушая тишину тропической ночи только скрипом своей ватерлинии.
— Фок-стаксели травить налево! — раздалось с капитанского мостика.
Вмиг оборвалось шестнадцать храпов и тридцать три мозолистых подошвы выбили на палубе утреннюю зорю.
Только мадам Френкель не выбила зорю. Она плотнее закуталась в свое одеяло.
— Это становится навязчивым, — недовольно шепнул мне наш капитан Суер-Выер.
— Совершенно с вами согласен, сэр! Невыносимо слушать этот шелест одеял.
— Шелест? — удивился капитан. — Я говорю про скрип нашей ватерлинии.
— Позвольте возразить, сэр, — заметил я. — А не пора ли кинуть известный вам якорь?
Глава вторая
Судьба и звуки
Когда мы кинули, наконец, известный нам якорь, снова наступила глубокая ночь.
Берег-то мы завидели еще утром. Жали к нему, жали, так и сяк надували паруса, а причалили в темноте.
— Обидно, — говорит Суер-Выер. — Надоели эти ночи, полные опасных злодейств.
Лоцман Кацман, старпом Пахомыч, я и, конечно, наш капитан к полуночи сошли на берег. В туземной темноте острова только белые брюки капитана служили для нас примерным ориентиром.
— Что принесет нам судьба? — говорил Суер, усаживаясь на прибрежный камень.
— Хрен ее, холеру, знает, — ворчал старпом.
В темноте мы расселись на траве вокруг капитана и стали ждать приноса судьбы. Прошло, наверно, с полчаса. Судьба не показывала никаких признаков жизни.
— Невезуха, — вздыхал Суер.
Когда ожидание стало нестерпимым, я взял на себя роль судьбы и вынул из бушлата бутылку малаги.
Тут все оживились и стали просить судьбу принести еще чего-нибудь, но только через час я вынул вторую бутылку.
Внезапно раздались какие-то звуки, которые только лоцман Кацман называл впоследствии песней:
Под эти звуки, идущие из недр острова, мы и заснули, тесно прижавшись к нашему капитану.
Глава третья
Остров шампиньонов
Проснувшись же наутро, мы обнаружили, что вокруг нас из земли выросли толстые белые шампиньоны. Коренастые и мясистые, они молча разглядывали нас.
Именно — разглядывали, хотя на их белых мордах не было видно никаких осмысленных глаз.
— Что за чертовщина? — сказал Суер, зевнув. — Плаваем-плаваем, а как только приплывем на остров, обязательно увидим какую-нибудь чушь, вроде этих белорожих болванов.
Шампиньоны вздрогнули. Внезапно один, особенно свирепый и розовый, как зефир, подскочил к капитану. Откуда-то из его ножки высунулась рука, и он закатил оплеуху сэру Суеру-Выеру.
— Бежим! — крикнул лоцман, а старпом Пахомыч схватил бутылку из-под малаги и так треснул шампиньона по шляпе, что тот раскололся пополам.
— Бей нечервивых! — кричал Пахомыч. — Руби пластинчатых!
Тут началось то самое, что следует назвать серьезным рукоприкладством.
Я кидался в шампиньонов сырыми яйцами, которые всегда носил с собою. А лоцману сильно не везло. Подлые шампиньоны все время делали ему подножки, и он падал то на левый бок, то на правый. А только он поднимался на ноги, шампиньоны начинали на него прыгать. И так они противно прыгали, что попадали лоцману прямо в лоб. И смех и грех.
Я кинулся к лоцману на помощь, но тут один ражий шампиньон подскочил на своей ножке и устроил мне хук прямо в челюсть. Он был тугой, как боксерская перчатка.
Падая в нок-даун, я успел заметить, как шампиньоны крутят руки нашего капитана.
Глава четвертая
Допрос
Привязав к нашим ногам штук по пятнадцать грибов-дождевиков, шампиньоны потащили нас куда-то. Капитана везли на телеге с дышлом.
По пути мы видели деревни и села, в которых жили шампиньоны, пасли коров, косили сено. Маленькие шампиньончики то и дело катались на трехколесных велосипедах.