Вдали показалась красивая колоннада, украшенная бесконечным количеством пилястр и канифолей. На пороге стоял крупнейший шампиньон в юбке, розовой, как у римского патриция. Мрамор колонн странно сочетался с его лоснящимся лбом, и я отметил про себя, что шампиньонам очень подходит мрамор.
— Гармония! — воскликнул розовый патриций, и везущие нас грибы все до одного пали на колени.
Тут из-за колонн выскочили шампиньоны с шашками наголо, схватили капитана и поволокли по ступеням. За ним повлеклись и мы с лоцманом и старпомом.
В обширном зале нас повалили на пол и стали топтать. Топтали долго, пока снова кто-то не воскликнул:
— Кончай гармонию!
Гармонию окончили, и мы увидели, что за письменным столом объявился огромный и коричневый, так называемый Порфироносный Шампиньон. Он был лысый, а на лысине, прямо посредине стояла круглая печать. Только попрошу понять меня правильно. Печать не была отпечатана, она стояла на лысине, как рюмка на шаре.
— Как ваша фамилия? — спросил Порфироносный у нашего капитана.
— Суер-Выер, — скромно отвечал тот.
— Кто вы по национальности?
— Русский.
— Русский? С такой фамилией? Ладно врать. Говорите честно, где родились.
— В Москве.
— В Москве? А что это такое?
— Это город.
— Хым, хым, — сказал Порфироносный, доставая с полки какой-то плюгавенький справочник. — Хым, хым, сейчас проверим, что такое «москва». Читаем: «морда», «мобиль», «моржовый», «могу», «молотов», «москва». Хым, хым. Москва — минеральный краситель, употребляемый для окраски бровь и реснитц.
— Что за чушь? Москва — крупнейший город в мире. Я в нем родился. Я — русский.
— Сейчас проверим, кто вы, — зловеще пообещал Порфироносный, нажал кнопку на столе, и в залу явился хилый и бледный белобородый шампиньон с телескопом в лапах.
— Этот тип, — сказал Порфироносный, кивнув на капитана, — уверяет, что он русский. Установите, пожалуйста, его выходные данные.
Хилый белобород водрузил телескоп на треногу и направил линзы на капитана.
— Никакой это не русский, — сказал он, покрутив рычажок. — Это — шампиньон.
— Что? — закричал Суер. — Я? Шампиньон? Это вы тут все шампиньоны! Грибы паршивые! А я — человек!
— Ничего подобного, — сказал хилый с трубой. — Вы и есть шампиньон, но не совсем чистый. Отец у вас был подберезовик, а мать — шампиньон. Суер — это популярная фамилия у шампиньонов, а Выер — у подберезовиков. Что прикажете делать с этими грибами, ваша светлость?
Порфироносный лысак схватил свою печать, ляпнул ею по шару и коротко сказал:
— Жарить!
Глава пятая
Стены темницы
Жаритъ нас порешили наутро.
Лоцман Кацман пытался было выяснить, на каком это будет происходить масле, но ему грубо ответили: «На маргарине!»
Потом стали нас бросать в темницу. Пахомыча бросали долго, он цеплялся за мраморные колонны, бил бросающих по роже и суесловил.
— Первейшая необходимость, — сказал Суер, когда забросили и Пахомыча. — Первейшая необходимость выяснить, из чего сделаны стены нашей темницы.
— Из кирпича, — отвечал лоцман.
— Так это же замечательно! — вскричал Суер-Выер. — Его можно легко продолбить.
И мы стали долбить, напевая протяжную песнь:
Это простая песенка, пришедшая из средневековья, очень поощряла нас, как вдруг лоцман сказал:
— Это не кирпичи.
— А что же это? — спросил капитан.
— Неизвестно, сэр, — вздохнул лоцман. — Позвольте лизнуть.
— Лизните, — разрешил капитан. — Только аккуратно.
— Предел деликатности, — сказал лоцман и лизнул стенку.
— Неловко, сэр, — продолжал он, лизнув. — Крайне неловко говорить, что это такое. Но факт остается фактом — это копченые сельди.
— То-то я чувствую: чем-то пахнет! — вскричал капитан.
— Сэр, — сказал старпом Пахомыч, — в этих сельдях легко проделать дыру.
— Но каким способом?
— Проесть, — отчеканил старпом.
И мы встали на колени рядом с капитаном и за каких-то полчаса проели дыру диаметром в полтора метра.
— Дурная привычка у этих шампиньонов, — ворчал лоцман, когда мы плыли обратно на корабль. — Скрепляют копченых сельдей цементом.
— А на мой вкус слишком уж много гвоздей, — поддерживал его капитан.