— Ума не приложу, о чем ты, — упорствовала миссис Вертриз, горестно покачивая головой.
— Да, — сказала Мэри, — завтра днем мы едем кататься на его автомобиле, а послезавтра вечером идем в театр — тут я пока остановилась. Понимаете, надо их поначалу подтолкнуть, а затем оставить следующий шаг им на откуп — притворяясь, что ускользаешь!
— Милая, я и не знаю, как…
— Как ко всему этому относиться! — закончила за нее девушка. — Всё в порядке! А теперь подробности. Вечер был ослепительный, и оглушительный, и без капли алкоголя. Нам бы тех денег на год хватило. Хоть я и не сильна в подсчетах, и то сразу подумала, что если нам удалось протянуть полгода на беднягах Чарли и Неде, карете и коляске, то прожить год на деньги от «новоселья» не составило бы труда. Да мы на одних орхидеях прожили бы пару месяцев. Они стояли передо мной, но украсть и продать их не было возможности — и я сделала то, что могла!
Она откинулась на спинку и рассмеялась, успокаивая огорченную мать.
— Но то, что могла, я, кажется, сделала блестяще. — Мэри сцепила пальцы в замок на затылке и принялась покачиваться в кресле, будто аккомпанируя рассказу. — Девица Эдит и ее золовка, миссис Роскоу Шеридан, места себе не находили, гадая, что я обо всем думаю. Вот отец, хотя они этого и не подозревают, стоит всех их вместе взятых. Он настоящий человек. Мне он понравился. — Она задумчиво смолкла, затем продолжила: — Эдит «интересуется» младшим Лэмхорном: он привлекателен и неглуп, но по-моему… — Она прервалась, весело вскрикнув: — Ах да, обзываться-то мне на него нельзя! Он обхаживает Эдит, и мне следует уважать его, как коллегу.
— Совсем не понимаю, о чем ты, — пожаловалась миссис Вертриз.
— Тем лучше! Ну, этот Лэмхорн — парень с гнильцой: всем вокруг сей факт давно известен, но Шериданы с этими всеми не знакомы. Он сидел между Эдит и миссис Роскоу Шеридан. Эта МИССИС одна из тех, что возмутили вас в театре — сами помните — бальными платьями: им всё равно, ГДЕ хвастать шелками и драгоценностями — лишь бы хвастать! Она подлизывается к отцу, впрочем, я тоже: причина одна и та же, но не стиль. С ним я вела себя вызывающе!
— Мэри!
— Но именно это ему и польстило. После ужина он собрал всю армию гостей и провел по дому, читая лекцию, как экскурсовод на Палатине[16]. Он сыпал размерами и ценами, и «толпища» ловила каждое слово, будто ожидала, что в конце он им этот особняк подарит. Больше всего он гордится водопроводом и картиной с Неаполитанским заливом в холле. Он заставил нас зайти в каждую ванную, осмотреть каждый кран — а потом полюбоваться живописным полотном. Утверждал, что длина картины тридцать метров, но по-моему, она больше. В закупленной оптом библиотеке он принудил нас выслушать стихотворение, за которое Эдит получила школьный приз. Они напечатали его золотыми буквами и обрамили перламутром. Но само стихотворение довольно простое, печальное и красивое; когда мистер Шеридан читал его нам, Эдит порывалась его остановить. Так скромничала, сказала, что это ее единственный подобный опыт. Чуть погодя миссис Роскоу Шеридан пригласила меня в ее дом через дорогу, и мы пошли — ее муж, Эдит, мистер Лэмхорн и Джим Шеридан…
Миссис Вертриз была ошеломлена.
— «Джим»! — вскричала она. — Мэри, ПОЖАЛУЙСТА…
— Ладно, — ответила дочь. — Мамуля, постараюсь не ранить вас. Мистер Джеймс Шеридан-младший. Мы туда пошли, а миссис Роскоу объяснила, что «мужчины до смерти хотят выпить», хотя не могла не заметить, что лишь мистер Лэмхорн агонизировал по этому поводу. Эдит и миссис Роскоу сказали, что видели, как я скучала на приеме. Они рассыпались в извинениях и, кажется, полагали, что ТЕПЕРЬ мы уж «повеселимся». Однако за ужином мне вовсе не было скучно, я развлеклась, а вот «веселье» у миссис Роскоу вышло жутко, жутчайше глупым.
— Но, Мэри, — начала мать, — разве… — Она не смогла заставить себя закончить вопрос.
— Успокойтесь, мамуля. Скажу всё за вас. Разве мистер Джеймс Шеридан-младший глуп? Уверена, что в делах он весьма сообразителен. Иначе… Ах, какое право я имею называть людей «глупыми» просто потому, что они не похожи на меня? На столе во время приема стояли огромные торты в виде делового центра Шеридана…
— О, нет! — воскликнула миссис Вертриз. — Только не это!
— Да, и еще два того же рода — не знаю, что это за здания. Но они заставили меня сомневаться, настолько ли это плохо. Если бы я обедала где-нибудь в Италии и на старинной серебряной посуде увидела гравировку, прославляющую подвиг или достижение семейства, меня бы это не кольнуло, а впечатлило как нечто прекрасное и солидное. Разница-то в чем? Торты преходящи, а потому гораздо скромнее, не так ли? Почему считается неприличным гордиться тем, чего достиг сам, а не деяниями предков? Более того, если мы подумаем о своем прошлом, то обнаружим, что у нас сотни предков, так не глупо ли выбирать и кичиться кем-то одним из этого сонма? И знаете, у меня получилось не смеяться над мистером Джеймсом Шериданом-младшим из-за того, что он не видит неуместности кремового дома.
16