Небо окончательно потеряло цвет, сгустившись до квинтэссенции грязного воздуха; рев и скрежет металлических механизмов оглушил Биббза. Автомобиль миновал два огромных квартала длинных кирпичных построек, чудовищных во всех отношениях; дверные проемы то гасли, то вспыхивали от языков бушующего внутри пламени, и на их жарком фоне полуголые черные великаны в страстном порыве боролись с чем-то бесформенным. Цеха итак поражали размерами, но, при приближении к третьему кварталу, становились еще больше. Там кипела стройка, и, подобно гигантским грибам, росли два новых бетонных здания, с виду не особо устойчивых. Биббз поплотнее укутался в плед, и на его щеках не осталось ни намека на румянец, ибо он слишком хорошо знал это место. На фасаде одного из домов красовалась громадная вывеска: «Автоматическая насосная станция Шеридана».
Оттуда автомобиль покатил по улицам с закопченными деревянными домами, из черных труб которых валил дым, марая и без того грязную округу; эти жалкие постройки, разнокалиберные детища тысячи архитектурных веяний, ютились на узеньких участках в немыслимой тесноте, закрывая друг другу тусклый солнечный свет; случись ураган, и все они рухнули бы, как карточный домик. Они точно ждали искры от сигареты и попутного ветра: вот бы тогда заполыхало, и бог города остался бы доволен сим малым воскурением на его алтаре.
По обочинам чахли деревья; то там, то здесь торчали вязы и дубы, но было видно, что им осталось недолго. Кто-то винил в этом тлю, кто-то — дым; некоторые утверждали, что их губят дорожные работы и асфальт, но Рост и Увеличение шли столь стремительно, что заботиться о деревьях было некогда. Их место занимали тысячи и тысячи телеграфных, телефонных и электрических столбов. Деревья умирали, им на смену приходили столбы. Никто не переживал по этому поводу. Иногда провода падали и убивали людей, но это происходило не слишком часто, так что не имело значения.
Автомобиль нес Биббза в старую часть города с реликтами былых времен в виде нескольких пока не снесенных особняков, но и те растеряли прежнюю солидность: у одних сломали парадные входы, разделив здания на несколько квартир; иные с триумфом подались в торговлю, нагло выставив витрины на месте окон первых этажей, будто это какая-то шутка; пара-тройка нетронутых фасадов лукаво выглядывали по-над крышами низеньких контор, построенных там, где когда-то зеленели газоны. В общем и целом город напоминал солянку из остатков вчерашней роскоши в пансионе в воскресенье после Дня благодарения: в ней можно было разглядеть, из чего состоял праздничный обед.
Но то были лишь подступы к святилищу Величины и Величия, и вот перед Биббзом загрохотала святая святых этого храма. На каждом перекрестке автомобиль останавливался, пропуская мрачно одетых прохожих, окутанных пылевыми вихрями. В сотнях футах над Биббзом нависали величественные строения, возведенные недавно, но успевшие покрыться грязью; совсем новые небоскребы устремлялись еще дальше ввысь; здания постарше жались к земле; не очень старые казались карликами; улицы выставили напоказ свои недра, между домами вгрызались в землю рабочие, небо над головами было заткано металлической паутиной проводов. Трамваи, городские и пригородные, созданные для быстрой езды, дребезжали и звенели, пытаясь проползти сквозь этот улей; автомобили всех типов и форм, известных человеку, предостерегающе гудели, срываясь на истеричные вопли; кареты скорой помощи надрывались, требуя пропустить их; паровые гудки возвещали о маневрах гигантских подъемных кранов; отбойные молотки строчили как пулеметы; дорога дрожала под колесами тяжелых грузовиков; и все звуки сливались в симфонию землетрясения посреди битвы и торжества смерти. На одном из возводящихся стальных небоскребов никто не работал в этот вечер. Утром там убило человека, а когда такое «случается», строители всегда приостанавливаются на день.
В спешащих толпах, суетящихся и просачивающихся сквозь бробдингнегский[18] лагерь из железа и стали, можно было заметить маркитантов и маркитанток: сегодня будет не только труд, но и танцы. Ибо сухая пуританская мораль лишь шелест опавшего листа под ногой в суматохе и сутолоке новой Земли Египетской.
Биббз прибыл вовремя. Он знал, что должен приехать с точностью «до минуты», иначе отец примется негодовать; большие часы в конторе показывали ровно четыре, когда Биббз вошел внутрь. Биббз вошел, а пятеро служащих, трудившихся под чутким руководством Шеридана, вышли. Они покинули помещение без очевидных причин и с расторопностью, не предвещавшей посетителю ничего хорошего. Когда тяжелая дверь мягко закрылась за спиной пожилой стенографистки, замыкавшей процессию, Биббзу показалось, что все они понимают, что он белая ворона в семье великого человека, разочарование, «чудик», и что сейчас его вызвали на ковер; впечатление было верным — все так и считали.