— Что… что… — От нахлынувшего ужаса язык не слушался его.
— Спецвыпуск! — завопил подбежавший к ним вплотную мальчишка. — Внезапная гибель молодого миллионера! Сенсация!
— Только не… ДЖИМ! — произнес Шеридан.
Биббз взял отца за руку.
— И об этом говоришь мне ТЫ?
Мистер Шеридан сам не осознал, как это прозвучало. Но слова повисли в воздухе, и по исполненному муки, потрясенному лицу Биббза стало ясно, что сын понял его немой крик: «Почему это был не ты?»
Глава 12
Тремя днями позже, стоя в черной толпе под чахлыми кладбищенскими деревьями, Биббз невольно вернулся к старой, старой мысли, позволив ей обрести четкие контуры: слабый брат похоронил сильного брата — сколько миллионов раз такое случалось, с тех пор как люди впервые придумали слово, обозначающее сыновей одной матери. Ему действительно выпало хоронить сильного брата, потому что смерть сына подкосила Шеридана. Отец оказался совершенно не готов к обрушившемуся удару, ибо в бога не верил и никакой определенной, да и неопределенной, «философии» не имел. Ему только оставалось рвать на себе волосы и вновь и вновь молить о собственной смерти, тогда как жена жалко металась вокруг и уговаривала его «не убиваться», тем самым усугубляя неизбывные страдания. Рыдающая Эдит пошла на перемирие с Сибил и позаботилась о безупречности траурных одежд. Роскоу будто оцепенел и отказался помогать, неловко оправдываясь тем, что «у него отсутствует опыт в подобных делах». Именно Биббз, застенчивый чужак, стал на это ужасное, пусть и недолгое, время хозяином дома, но ведь если кто-то умирает, случаются и не такие странности. Это он встретил приезжую родню на вокзале; он же определил время похорон и поминальной трапезы; выбрал цветы и гроб для Джима; именно ему пришлось взвалить на себя все скорбные хлопоты, впрочем, как и все дела иные. Джим принадлежал к Ордену рыцарей, и они вызвались провести собственную, весьма колоритную, церемонию прощания, немало удлинив похороны; поначалу Биббз не хотел принимать их предложение, но не нашел возражений, к тому же Рыцари со своими традициями могли принести если не утешение, то удовлетворение отцу. Итак, Рыцари шли весь долгий путь до кладбища во главе траурной процессии, а их оркестр играл тягучие погребальные мелодии; когда наконец добрались до места, Рыцари, скорбно держа в руках шляпы, украшенные перьями, выстроились в две шеренги, и катафалк и экипажи проехали между ними.
— Воистину красиво, — уныло отметил Шеридан. — Они все… все так любили его. Он был… — Мужчина прервался, задыхаясь от рыданий. — Он был… Верховным церемониймейстером.
Биббз не прогадал с решением.
«Прах к праху», — прозвучали слова священника под чахлой древесной сенью, и Шеридана затрясло с головы до пят. Впрочем, как только дошло до «праха к праху», затрясло всю черную толпу, за исключением Биббза. Он просто стоял, будучи единственным человеком на похоронах, давным-давно свыкшимся с мыслью о смерти, ведь он так мучительно долго ходил по краю могилы — да и сейчас пребывал на незначительном расстоянии от нее. Работа в цеху стала его путевкой в гроб, а предстоящее возвращение на Насосную станцию казалось смерти подобным: даже доктор Гурней не отрицал, что в тех условиях Биббз всё равно что труп. И сейчас, когда в семье стало на одного мужчину меньше, Шеридан, если Биббз понимал его верно, будет еще сильнее стремиться «сделать из сына человека». Насколько помнил Биббз, ничто никогда не могло сорвать отцовские планы: тот всегда доводил дело до конца; Шеридану и в голову не приходило, что что-то может пойти вразрез с его расчетами. По природе своей он не признавал поражений. Обладая немыслимым упорством и непоколебимой уверенностью, что всё должно быть так, как он сказал, он любыми способами будет «делать из Биббза человека», а тот, со своей позиции стороннего наблюдателя, прекрасно видел, что таким образом из него человека не сделают, его просто растопчут в прах. Однако от этой мысли его не бросало в дрожь.
Его ни от одной мысли не бросало в дрожь. Всю правду о себе Биббз открыл в стихотворении, присвоенном Эдит: он настолько тщательно сформировал в себе осторожную привычку скрывать чувства, что, без сомнения, успел забыть, где спрятал некоторые из них, особенно те, что непосредственно касались его самого. Хотя он не пытался скрыть свои чувства к отцу. Биббз был ему чужим, но отец не был чужим Биббзу. Молодой человек знал, что планы Шеридана зиждутся на упрямой вере, что так будет лучше для Биббза, и потому сын не обижался, пусть и ожидал плохого. Если бы их отношения были другими, Биббз не смотрел бы с комом в горле и глазами, полными жалости и участия, на большого, убитого горем человека, содрогающегося от адской муки. Роскоу часто моргал, губы его дрожали; Эдит громко рыдала; миссис Шеридан, почти потеряв сознание, опиралась на мужа; но Биббз знал, что по-настоящему страдает только отец.