— Сынок, в приемной тебя ожидают люди, — сказал Шеридан. — Что случилось?
— Ничего, — не шелохнувшись, пробормотал Роскоу.
— Ну, наверное, ничего страшного в этом нет. Я и сам иногда заставляю ждать! Я хотел задать тебе вопрос, но это можно отложить, если ты думаешь о чем-то важном!
Роскоу не ответил, и отец, повернувшись к двери, помедлил, взявшись за ручку и с любопытством глядя на недвижную фигуру в кресле. Обычно Роскоу радовался его визитам и охотно разговаривал с ним.
— Ты точно в порядке? — сказал Шеридан. — Не заболел?
— Нет.
Шеридан недоумевал, а потом вдруг решил задать тот самый вопрос.
— Я хотел поговорить с тобой о молодом Лэмхорне, — произнес он. — По-моему, твоя мама считает, что он зачастил к Эдит, а ты знаком с ним дольше нас, поэтому…
— Я не буду говорить об этом, — буркнул Роскоу. — Не скажу о нем ни единого слова!
Шеридан удивленно хмыкнул и быстро подошел к окну, встав там, откуда было лучше видно лицо сына. Глаза Роскоу были красны, взгляд пуст, волосы в беспорядке, рот перекошен, кожа смертельно бледна. Отец оцепенел.
— Боже мой! — только и смог вымолвить он. — РОСКОУ!
— Так меня зовут, — сказал Роскоу. — Что уж тут поделаешь.
— РОСКОУ! — Поначалу Шеридан не чувствовал ничего, кроме изумления. Ничто на свете не могло настолько поразить его: он не ожидал, что можно застать Роскоу, этого безукоризненного работягу, в таком состоянии.
— Почему ты пьян? — строго спросил отец. — Ты простудился и слишком много принял на грудь для лечения?
В ответ Роскоу хрипло загоготал.
— Угу! Простыл! Да я в последнее время не просыхаю. Впервые заметили?
— Господи! — вскричал Шеридан. — Я замечал, что от тебя идет запах, но не думал, что ты злоупотребляешь. Фу! Да ты нажрался как свинья!
Роскоу хохотнул и бессмысленно взмахнул правой рукой.
— Свинья! — повторил он с усмешкой.
— Да, свинья! — зло откликнулся Шеридан. — В рабочее время! Я не возражаю, когда кто-то выпьет, ежели захочет, но в свободные часы, а если человек пашет как вол, то я не осужу, увидев, как он раз в два-три года хорошенько надерется. САМ я так не делаю. Но пройду мимо и ни за что не стану принуждать взрослого сына жить по моим законам. Может, я неправ! Ты считаешь, что люди в приемной ждут, надеясь обсудить дела с пьяницей? Думаешь, тебе позволено являться на работу и сидеть тут нетрезвым? О, Господи! Интересно, сколько раз это повторялось, а я ничего не знал? Завтра проверю все твои бумаги, я…
Пошатываясь, Роскоу поднялся и, дико засмеявшись, вцепился, чтобы не упасть, в спинку кресла, в котором только что сидел.
— Гип-гип-ура! — завопил он и продолжил, с трудом выговаривая слова: — Я только за. Заливай зенки, когда захочешь, только не в рабочее время. А на работе ни-ни, ни капельки. Дело есть дело! Вот! Папа, вы правы. Будем пить! Упьемся до смерти! Пошлем всё к чертям, но только если оно не мешает работе!
Шеридан схватил телефон на столе Роскоу и позвонил наверх, в свой офис:
— Аберкромби? Спуститесь к моему сыну Роскоу и избавьтесь от джентльменов, ожидающих встречи с ним в комнате двести четырнадцать. Там сидят Мейплз, Ширмер и два парня от Кинси. Скажите им, что у меня срочные дела, которые нужно обсудить с Роскоу, и пусть придут послезавтра к двум. В кабинет не заходите, не сообщайте, что они ушли: не надо нас беспокоить. А Поли пускай позвонит ко мне домой и вызовет Клауса, чтобы тот прибыл сюда в закрытом автомобиле. Возможно, мы куда-то поедем. Пусть поспешит, а когда машина придет, позвоните мне сюда, в кабинет Роскоу. Приступайте!
Всё это время Роскоу не прекращал заливаться горьким смехом.
— Пьян в рабочее время! Вот жуть-то! Так нельзя! Не напивайся, не играй на деньги, не убивай — в рабочее время ни-ни! В любое другое — пожалуйста. Хочешь кого убить… дождись ухода с работы! Славно! Дело прежде всего, его не порть. Оставь проблемы дома. Не тащи их в контору. Это может делу помешать! Все похороны в воскресенье — иначе страдает работа! И жена в нее пусть не суется! Держи все, все, ВСЕ беды, и печали, и тра… трагедии… держи их ВСЕ дома! Хочешь умереть, иди домой и умирай… в конторе умирать нельзя! Может помешать делу!
Шеридан взял газету со стола Роскоу и сел спиной к сыну, делая вид, что читает. Роскоу, казалось, не замечал нарочитой позы отца.
— Знаете, что я думаю? — продолжал он заплетающимся языком. — Я думаю, что в нашей семье мозги только у Биббза. Работать не хочет, не женат. Джим работал — и умер. Я работал — и женился. Посмотрите на меня! Просто посмотрите, умоляю. Многообещающий молодой предприниматель. Посмотрите, во что я превратился! Всё отлично! — Он оторвал руку от спинки, воздел ее в скорбном жесте и, мгновенно потеряв равновесие, перелетел через кресло и с грохотом растянулся на полу, где пролежал, распластавшись, пару минут, а Шеридан, не отвлекаясь, старательно пялился в газету. Он даже не взглянул, что случилось, когда Роскоу громко шлепнулся на пол.