Придерживаясь за кресло и подтягиваясь, Роскоу медленно поднялся на ноги. Пока лежал на полу, он слегка протрезвел, растеряв вызывающий пьяный пыл. Он потер мутные глаза кистью левой руки.
— Так о чем… о чем вы спрашивали меня?
— Ни о чем.
— Это не так. О чем шла речь?
— Ни о чем. Лучше присядь.
— Вы спросили, что я думаю о Лэмхорне. Вот о чем вы спросили. Так вот, я вам не скажу. Не скажу ни единого слова, будь я проклят!
Задребезжал телефон. Шеридан поднес трубку к уху и произнес:
— Спускаемся.
Затем достал пальто и шляпу Роскоу из шкафа и подал их сыну.
— Одевайся, — сказал он. — Ты едешь домой.
— Хорошо, — послушно пробормотал Роскоу.
Они вышли в вестибюль через боковую дверь, чтобы их не заметили из приемной; Шеридан дождался пустого лифта, остановил его и приказал лифтеру не брать пассажиров, а сразу отправляться вниз. Роскоу не шатало, когда он вышел из здания и сел в автомобиль; через двадцать минут он довольно уверенно прошагал в собственный дом. За всё время отец с сыном не обменялись ни словом.
Шеридан не пошел с Роскоу, направившись к себе в особняк, а там укрылся в своем кабинете, не поздоровавшись ни с кем из домочадцев. Когда он проходил мимо комнаты Биббза, до его ушей донесся веселый молодой голос, счастливо напевавший:
Впервые в жизни Шеридан слышал, как Биббз соприкасается с музыкой: при нем тот даже никогда не насвистывал — и то, что этот никчемный идиот сегодня веселится, показалось ему последней насмешкой судьбы.
«Дом горит, чокнутый шут распелся», — подумал Шеридан и не стал мешкать, а поспешил к себе в кабинет и заперся там.
Глава 19
Пару часов спустя он вышел к ужину, после того как его позвали дважды, и появился в столовой столь бледный и молчаливый, что жена заговорила с ним, не скрывая тревоги, но была немного успокоена объяснением, что обед «не пошел ему впрок».
Тем не менее чуть позже он разговорился. Биббз, чей аппетит разыгрался не на шутку, накладывал себе добавку — грудку каплуна с подноса белого фрака.
— У петуха и Мидаса имеется еще одно отличие, — мрачно заметил Шеридан. — Мидас может съесть петуха, а петух Мидаса не может. Полагаю, ты упустил это из вида. Мне кажется, здесь у Мидаса преимущество.
Биббзу удалось сохранить самообладание и донести каплуна до тарелки, не уронив.
— Да… и он любит кукарекать об этом, — произнес он.
Ответив на огонь противника таким выстрелом, он вспыхнул — сейчас все могли видеть его румянец — и мать, с удовольствием посмотрев на сына, подумала, что ей, конечно, не понять тарабарщину про петухов и Мидаса.
— Вы только гляньте, как поправился мой мальчик! — воскликнула она. — Биббз, верь мне, в последнее время ты иногда прямо красавчик!
— И знатный бездельник, — хихикнула Эдит.
— Сегодня утром, пока все спали, я кое-что нашел на полу у комнаты Биббза, — сказал Шеридан. — Полагаю, если в этом доме кто-то что-то теряет и надеется на возвращение потерянного, вставать ему следует так же рано, как это делаю я.
— И что он потерял? — спросила Эдит.
— Он знает! — ответил отец. — По-моему, я забыл принести это домой. Я просмотрел найденное… подумал, вдруг что-то важное, раз принадлежит такому работяге, как он. — Шеридан притворился, что ищет потерю в карманах. — Так ЧТО же я с этим сделал? Ах, да! Помнится, я оставил это в конторе… в мусорной корзине.
— Там этому самое место, — пробормотал всё еще красный Биббз.
Шеридан ухмыльнулся.
— Вероятно, очень скоро ты будешь подниматься рано и находить потерянное до того, как я его обнаружу!
В словах прозвучала угроза, и чуть позже этим же вечером Биббз повторил ее суть в разговоре с Мэри Вертриз — они успели сблизиться до такой степени.
— Наконец мой час пробил, — сказал он, когда они сидели в печальном свете газовой лампы в комнате, осиротевшей без рояля. Исчезновение инструмента настолько расстроило мистера и миссис Вертриз, что с того черного дня ни один из них не заходил сюда. Но Биббз не чувствовал ни грана меланхолии в тусклом мерцании единственного газового рожка, к тому же ни одна комната, озаренная присутствием Мэри, не могла показаться ему осиротевшей. Его голос звучал весело, без намека на грусть.