Ипостасея довели до выхода довольно быстро и «вежливо» попросили покинуть заведение. Господин Серебряный оказался на заднем дворе ресторана, где стояла одинокая лавочка с сидящим на ней стариком во фраке. Когда он увидел Серебряного, настроение его поднялось, он привстал с места и расправил руки:
– Господин, как же вы вовремя. Я так по вам скучал. Помните ту историю, что вы рассказывали нам – про картину. Расскажите, будьте так любезны, что вам стоит. Мне просто никогда в жизни не рассказывали боле смешных историй, а вы, вы будто открыли что-то новое в жанре сатиры. Ну что же вы молчите, – Ипостасей шел в сторону своего дома. – Вы куда, господин? Останьтесь! Ну хотите я встану на колени…
«Вот же идиот» – подумал Серебряный и свернул в переулок, где быстро перешел на внешнюю сторону улицы. Весь бульвар был в дыму, пахло гарью, но людей и криков не было, только два одиноких силуэта вырисовывались впереди. Это была невестка и сын Андрей.
– Что здесь произошло? – подбежал он к ним с испуганным лицом. – Что горит? – он взглянул на дом, из окна которого выходил еще не слишком густой дым. – Что здесь произошло? – снова спросил он, – Нужно спасти хоть что-то из того, что нажили здесь! – он наказал Андрею ждать на улице, и чтобы не случилось не подниматься. Невестку он повел за собою, объясняя тем, что это ускорит процесс побега.
Они переступили порог квартиры, изнутри казалось, что огня вовсе и нет, но отчего-то скрепили балки, что держали потолок по периметру. Ипостасей поручил невестке немедленно складывать вещи в мешок, а сам пошел на кухню и сел возле открытого окна.
– Что же я наделал, Господи. Не справился я, не смог. Слишком слабым оказался. Да если бы я знал, что так все будет, в жизни бы не пошел клятву давать, мне семья дороже, чем все эти дома и окна. Господи. Прошу тебя, не забирай их. Молю. Оступился, да, но для человека это же обычное дело, нельзя же так поступать с ничем не повинными людьми. Смысл я потерял – верно, потерял из-за этого всего, будто ребенок погряз в пучине вещей. Что же мне делать, Господи…
Медленно во тьме, проявился образ ангела. Он тихо сел напротив Ипостасея и молча наблюдал за ним.
– Забери меня, – кинулся к его ногам Серебряный, – меня забери, их не тронь, понимаю поклялся, но неужто тебе в радость детей да женщин губить. А здесь меня загубишь, понимаешь ты крылатый или нет. Меня, я во всем виноват-то, меня нужно к смерти приговаривать и мукам столетним. Ну сам подумай, заберешь ты их, а я буду по белу свету ходить, как невиновный… иль хочешь сказать правильно это так поступать?
– Ты и так уже один, – с грустью сказал ангел. – Посмотри вокруг – все давно сгорело. Здесь я бессилен, человек. И как бы ты не пытался сгладить свое обещание, я прилетел за ними, и с ними улечу. У тебя осталось время проститься.
Не раздумывая, Ипостасей влетел в комнату, где его невестка второпях пыталась собрать как можно больше вещей. Опешившая, поначалу не поняла, что хочет от нее любимый и те слова, что были им произнесены, проскакали мимо. Она хотела поскорее выбраться из горевшего здания. Верхние балки стали потихоньку отваливаться от потолка, было ощущение, что еще чуть-чуть и дом рухнет. Но все остановилось, когда невестка увидела чей-то образ на кухне. Не обращая внимания на Ипостасея, она тихо подошла к ангелу ближе и стала с восхищением рассматривать его:
– Вы так прекрасны и чисты, – сказала она ему, – вы, наверное, здесь, чтобы спасти нас, ведь так? А знаете, я молилась вам каждое утро, каждый обед и каждый вечер. И вот видите, вы нас все-таки услышали. Это же чудо, Ипостасей, – она со слезами на глазах взглянула на мужа, тот стоял в углу кухни и смотрел с тоскую в пол. – А почему ты хмурый, дорогой? Все же будет хорошо… – ангел отвернулся от нее к окну. – Что здесь происходит?
– Они будут страдать? – ответа не последовало. – Чего ты молчишь?!
– Прощайся с ней, нам пора.
– Погоди же, не торопи, – он подбежал к невестке, все ее тело тряслось от непонимания ситуации. – Послушай меня, дорогая, – она кое-как задержала глаза на лице Ипостасея. – Я совершил очень большую ошибку в этой жизни. Хотя всегда думал о том, что я не настолько глуп, а оказалось нет – все же дурость живет в моей голове, – он обнял и постарался хоть как-то согреть ее холодное тело. – Послушай меня. Я предал вас и тем самым убил себя, погубил без ножа и лезвий, обронив слова не подумав. Что я после этого, человек что ли? – его тело дрожало, будто вокруг витала вьюга. – Да нет же, животное я, любимая, животное и все слова, что звучали, как обещания – пыль все это гнетущая. Боже, какая же глупость, бесконечная глупость вся вот эта моя жизнь, – он посмотрел в ее глаза, она не могла больше стоять на ногах от услышанного. – Ты всегда была в моих снах и мыслях и за это я благодарен тебе. Я не заслужил этого. Не заслужил того, что в самое темное время своей жизни, я стою вместе с тобою, с человеком, которого люблю. Знаю, я не достоин тебя, даже твоего слова обо мне не достоин, но все равно, знай, что где-то, в другом может совершенно мире, мы с тобою счастливы… Помни меня, дорогая, чтобы не случилось, прошу. Я любил и буду любить только тебя и Андрея, ведь вы мое все, – он взял небольшую паузу, приблизился к ее уху и прошептал, – а теперь, беги, – после резко толкнул ее в сторону входной двери, а сам в тот же миг, достав из левого рукава столовый нож, бросился на ангела, проткнув насквозь его горло.