– Рисовать дальше, – ответил юноша. – Я же говорил тебе это сотню раз.
– Да помню я, что ты говорил, – она села напротив него, нервно потирая при этом руки вельветовым полотенцем. – Просто, – она понизила громкость своего голоса, – ты думал на счет того, что если у тебя это не получится? Чем ты будешь заниматься тогда?
– Работать, – сказал он, – и писать другую картину.
– Это же очень сложно – начинать что-то заново, ты так не думаешь?
– Ну ты же начала, – он посмотрел в ее глаза, – наверное за это я и люблю тебя, – она тихонько привстала с табуретки и на носочках подошла к Андрею, бережно обняв его за голову; он взглянул на нее снова. – Почему ты плачешь, я что-то сказал обидное?
– Что ты, – мать пыталась скрыть свои намокшие глаза рукою, смазывая при этом косметику, – это я не от горя плачу, дорогой мой. Далеко не от горя, – в такие моменты она была похожа на изгнанное божество, что обладало истинной красотой, которая была неподвластной для понимания смертных. – Ты почти не съел омлет, тебе не понравилось?
– Я уже опаздываю, – он взглянул на настенные часы. – Еще чуть-чуть завтрака и я отсюда не уеду, – он резко встал с дивана и отправился в прихожую собираться.
– О чем речь, конечно ступай, – она проследовала за ним.
Вся одежда Андрея висела на вешалке. В такие моменты, когда секунда стоила опоздания, аккуратность и внимательность матери, что придумала данную затею – спасала молодого человека. Его гардероб был не велик: темные рабочие брюки, с небольшими пятнами грязи внизу; выглаженная рубашка синего цвета, классические туфли и темное пальто.
Андрей был почти полностью собран и напоследок чистил туфли.
– Перчатки брать не будешь? – он помотал головою. – И правильно – нечего бояться.
– Я и не боюсь, – юноша положил на место грязную тряпку и встал во весь рост, – просто мне это не нужно больше, вот и все, – он окинул взглядом трельяж возле входной двери. – Вроде ничего не забыл.
– Знаешь. Я хотела тебе сказать одну вещь, перед уходом, – она подошла к нему ближе и поправила воротник пальто. – Я понимаю, что значит для тебя рисование. Поверь, правда. Но я не хочу, чтобы ты по каким-то причинам убивался из-за этого. Да, всегда можно начать все заново, всегда можно повторить ситуацию и на моменте прошлого падения повернуть ее в другую сторону… Все это можно сделать, безусловно. Но будешь ли ты это делать снова и снова, зная о том, что в любом случае ничего не поменяется. На сколько тебя хватит при таком раскладе? Поэтому я хочу, чтобы ты не относился к этому, как к своему призванию на всю жизнь, потому что в конце концов, на мой взгляд, ты потеряешь себя. А я этого не хочу. Никогда. Я знаю, что тебе это нравится, и знаю, что ты у меня очень сильный, но не забывай временами просто отходить от этого и уделять время самому себе, говоря проще – отдыхать. Думаю, для художников это важный фактор. Я приму любую твою идею и задумку, приму любого тебя и не потому что это моя функция, а просто на просто я тебя очень люблю. Но и ты, в свою очередь, постарайся не доводить эту ситуацию до бестолкового фанатизма. Думаю, тебе это ни к чему, – она обняла его еще раз; обняла так, как это делают очень близкие и родные люди.
– Чем будешь занята сегодня? – проговорил Андрей, прижимаясь к ее плечу.
– Нужно пересадить цветы, – она подняла голову и посмотрела в сторону кухни, – чтобы не погибли. А в остальном, – она улыбнулась, – повседневные домашние дела, как обычно, – ее счастливые глаза было трудно забыть. – Ты только не задерживайся. Я буду тебя ждать.
Перед уходом Андрей поцеловал ее в щеку, она закрыла за ним дверь и побежала скорее к окну, понаблюдать за тем, как ее сын уходит все дальше от дома. Он скрылся за углом деревянной постройки по соседству, а она продолжала смотреть; смотреть на приближающийся рассвет и думать о чем-то очень простом…
Чтобы добраться до работы, юноше нужно было пройти до старых построек в начале проспекта, дождаться вовремя прибывший автобус и доехать до центральной улицы, где располагалось здание городского министерства. Андрей однозначно считал, что дорога, которая занимает больше часа намного труднее, чем часы, проведенные в министерстве. Ему постоянно казалось, что поездка на автобусе до центра города есть не что иное, как ритуал. Каждое утро и каждый вечер он старался идти ровно той дорогой, что и шел вчера; по возможности занимал то место в транспорте, что и вчера; соблюдал временной промежуток, когда можно было смотреть из окна автобуса и считать фонарные столбы, что мимолетно проскакивали мимо него. Из-за этого дни казались друг на друга похожими, но не сразу с утра, а только после их завершения. Настоящее всегда казалось чем-то новым, но когда это настоящее превращалось в «прошлый день» и выстраивался в ряд с такими же, возникало чувство потерянности, что очень далеко находилось от истинных предназначений всех этих дней. Андрей это прекрасно понимал. Андрей так же прекрасно делал вид, что данное положение дел его полностью устраивает.