Выбрать главу

На тот случай, если она проснется. И замки на гробе тоже из серебра. А «Самсара»... я набил ее рот чесноком... ну и залил все духами, чтобы отбить запах. Если она станет вампиром...

Она пока не просыпалась. Она не вампир.

Но она и не мертвая. Не мертвая и не живая и пока не бессмертная. Как будто ее душа сейчас в лимбе... на перепутье. Если мы не успеем вовремя... она повернет... в одну сторону или в другую. Давай. Помоги мне закрыть гроб. Мне больно на нее смотреть.

Да.

Тимми...

Да?

Нет, ничего.

Ладно. Я закрыл гроб, сейчас запираю серебряные замки. Ты действительно все продумал.

Это от торговца гробами из храма, который содержит семья Хит. Я взял его вчера.

Заранее?!

Я все делаю наоборот.

Ты знал, как все будет.

Я не хотел этого, но... думаю, да. Я все знал. Ничего нет хорошего в том, что я позволил ей умереть, что она мне такого наговорила... таких страшных слов... и бросилась в объятия вампира, и упала мертвой прямо к твоим ногам, а я так и не сказал ей, что люблю ее... и когда она умирала, она злилась на меня, она меня ненавидела. Тимми, ты тоже меня ненавидишь?

А почему я должен тебя ненавидеть?

Место, куда я тебя везу... там может быть...

Смерть.

Тебе страшно?

Да.

Хочешь вернуться?

Нет, Пи-Джей, смерть — моя старая знакомая. В первый раз я умер при извержении Везувия в 79 году нашей эры. Я хотел умереть в горящем Вампирском Узле, но так и не смог... а потом все-таки умер, но уже в иллюзорном пламени, умер и вернулся назад — простым смертным. А теперь... ну... теперь это будет уже в третий раз. Надеюсь, на этот раз я умру насовсем. Ты хочешь умереть?

Пи-Джей, Пи-Джей, я умираю вот уже две тысячи лет. Пора бы уже довести начатое до конца! Вот и славно. Я снова тебя рассмешил. Ты же сам знаешь, в двадцатом веке у меня было три великих приключения, и все они были так или иначе связаны с религией. То есть мое первое приключение — с Карлой Рубенс и Стивеном Майлзом — происходило в символике святой троицы, искупления грехов и прочей христианской чуши; потом была история, связанная с языческими божествами и духами, с великим противостоянием добра и зла, мужского и женского начала... а сейчас все завязано на буддизме. В смысле: наша реальность — это всего лишь иллюзия; чтобы достичь просветления, следует отказаться от всех страстей. А самая главная цель — вечное существование. Похоже, на этот раз все закончится.

Нет.

Что на твоем «обратном» языке означает — да.

Что означает — не знаю.

Ой как все запущено. Вот ты опять улыбаешься. Знаешь... мне до сих пор странно... когда-то я был самым старым человеком в мире, а теперь я всего лишь двенадцатилетний мальчишка... Посмотри в окно! Океан. Мне кажется, я что-то слышу... шепот моря... А ворон все еще здесь. Он преследует нас. Погоди! Там шаги, в коридоре. Кажется, скоро граница. И рассвет тоже скоро. Что мы скажем им по поводу гроба?

Предоставь это мне. В оборотном состоянии есть свои преимущества.

Ладно, как скажешь.

Ты меня любишь, Тимми?

Когда-то я сам был любовью. И я был смертью. А теперь я всего лишь маленький мальчик. Но иногда я вспоминаю... Хочешь расскажу тебе историю? Чтобы убить время? "Он убивает время!" Это я цитирую Льюиса Кэрролла. Его преподобие. Знаешь, он приходил как-то раз к герцогу. Он был такой дерганый, нервный... Носил с собой всякие штучки, подарки для маленьких девочек, но никогда себе не позволял ничего такого. А ведь мог бы позволить. В Уайтчепеле было полно малышек... и всего-то за шесть пенсов. Взрослых он ненавидел. Может быть, именно он и был Джеком-потрошителем? Впрочем, что-то меня занесло... Я хотел рассказать о Дракуле.

Память: 1445

...в том месте, где кожа соприкоснулась с гробом, выступила кровь. Ее запах, конечно же, разбудил голод... но мальчик-вампир в облике крысы пока держался. Он прислушивался к горестным завываниям узников темницы. Они говорили на языке Древнего Рима, на диакийском[30] диалекте... странно, он практически не изменился с тех пор, как мальчик говорил на латыни тысячу лет назад.

Пусть меня похоронят в родной земле,

В земле, где лежит моя мать,

Я хочу упокоиться в древних холмах,

Где с отцом мы смотрели на звезды.

Когда он слышал эту песню в последний раз? Кто ее пел? Может быть, светловолосый центурион, которого он слушал, стоя у шатра императора Диоклетиана? Сердце мальчика-вампира болело. Оно томилось по родной земле. И снова — эта тесная камера в тюрьме турецкого султана... и он вместе со всеми поет эту древнюю песню, даже не позаботившись о том, чтобы сменить обличье грызуна на человеческий облик.

Но один человек все-таки видел его, совсем молоденький мальчик, — и он вовсе не выглядел удивленным. Он тихонько позвал:

— Раду, Раду. Ты всегда пел лучше, чем я.

Слова человека словно окутали собой вампира. Он был должен ответить на зов, как всегда. Он — всего лишь зеркало для мира людей. Он не может иначе.

— Но зато в твоей песне звучит подлинная печаль.

— Ты пришел, чтобы дразнить меня?

— Нет, я даже не знаю тебя. Я не знаю, что это за место.

— Ты — не Красавчик Раду, мой прекрасный брат. Тебя прислали специально, чтобы посмеяться надо мной?

— Я могу быть кем угодно, — сказал ему мальчик, которого теперь звали Раду, — но для этого ты должен рассказать мне больше.

— Я понимаю. Позволь мне дотронуться до тебя. — Мальчик ощутил, как костлявая рука прикоснулась к его щеке. Пальцы ощупали его уши, его волосы, его нос. И вот что странно: человек, который к нему прикасался — он не отдернул руку, как это обычно бывает, когда к нему прикасаются смертные, обжигаясь о холод бессмертной плоти. — Нет, — сказал наконец ребенок, закованный в цепи, — ты не мой брат. Но ты так похож на него... до жути.

— Ты понял это даже в полной темноте?

— Я здесь уже несколько месяцев. Хотя, знаешь, я не должен был оказаться здесь, в этой темнице... Я князь — пленник королевских кровей. Меня бросили в эту темницу из-за моей непреклонности. Этот город называется Гелиболу. Он стоит на полоске суши, выдающейся далеко в море. Если прислушаться, можно услышать плеск волн.

Раду слышал, как волны бьются о песок и прибрежные камни, он слышал рев ветра, доносившегося с Эгейского моря, он слышал крики чаек. Но человек вряд ли сможет услышать все эти звуки — тем более через толстые стены темницы. Может быть, это всего лишь шум крови, ревущий в его ушах... который он принимает за шум моря.

— Buna seara. Меня зовут Влад, — прошептал мальчик. — Мне четырнадцать лет. Если хочешь, можешь звать меня Дракулой.

— Маленький дракон.

Не слишком ли громкое имя для такого юного создания?

— А ты хорошо говоришь по-румынски. Ты из Валлахии?

— Нет, — сказал Раду, но лишь потому, что просто не знал, где находится эта Валлахия. — Я просто слышал, как ты говоришь, и твой язык не сильно отличается от того, на каком говорю я.

вернуться

30

Диакия — древнеримская провинция, занимавшая часть территории современной Румынии.