— Ты смотри, какой кадр, — задумчиво протянул он. — Славная девочка. Ножки, фигурка, волосы… Этакая независимая зверушка. Ишь ты, газель!
Бахтин засопел, заворочался, и Максим, увидев в зеркальце его недовольное лицо, дружелюбно подмигнул:
— Полный вперед, шеф!.. Давай газу до отказу!
А Наташа стремительно прошла коридором рудоуправления, открыла дверь в кабинет отца и остановилась на пороге.
Главный геолог был не один. Перед столом застыла в пою добросовестного, внимательно слушающего подчиненного пожилая женщина в строгом — черный жакет, белая блузка — костюме.
Сокольский повернул к двери лицо, вопросительно поглядел на дочь.
— Я по делу, — сухо сказала она. Прислонилась к косяку двери.
— Хорошо. Подожди минутку, — Василий Ефимович недовольно поджал губы. Повернулся к сотруднице. — Я прошу нас, — он говорил тихо, но слова выделял четко, и просьба звучала как приказ: — Я вас очень прошу, Тамара Александровна, чтобы все материалы, понимаете — все! — к концу рабочего дня были у меня здесь, — похлопал по столу.
— Можно и сейчас, — обиженно повела плечами Тамара Александровна. — У нас в фондах идеальный порядок…
— Вы меня не поняли, — мягко перебил Сокольский и с укоризной посмотрел на нее. — Я сказал: все материалы! — Он выделил слово «все». — Мне нужны печатные, архивные и просто упоминания. Свяжитесь с геологоуправлением. Если они не смогут достать, пусть составят библиографию. Я приеду в город, сам все отыщу и ознакомлюсь на месте.
— Хорошо, — в голосе Тамары Александровны все еще звучала обида. — Можно идти?
Главный геолог кивнул. Когда она приблизилась к Наташе, лицо Тамары Александровны, слегка брюзгливое и чуть-чуть, чтобы это чувствовалось, но не бросалось в глаза, оскорбленное, разгладилось в полульстивой-полудружеской улыбке. Наташа на улыбку не откликнулась, потому что она предназначалась не молодому специалисту, а дочери главного геолога рудника. Серьезно и почти сердито сдвинув брови, смотрела дочь на отца.
— Я просил тебя не приходить по пустякам и не афишировать, что ты моя дочь, — раздраженно сказал Василий Ефимович, когда остался один на один с Наташей. Он отыскал среди бумаг какой-то листок и читал его.
— Я не афиширую. Я действительно по делу. — Наташа резко оттолкнулась от косяка, подошла к столу. — Меня хотят назначить геологом на первую шахту?
— Да, — Сокольский дочитал бумагу, бережно отложил ее, прижал ладонью. Приготовился слушать. — Так что же?
— И там всего одно место? — Наташа говорила беззаботным голосом, но смотрела требовательно.
— А ты что, хочешь получать две ставки? — шутливо удивился Василий Ефимович. Достал портсигар, открыл его, но, не вынув папиросу, опять взял прочитанный уже листок, прищурился, вглядываясь в него.
— Ты неуклюже шутишь, — поморщилась Наташа. — Я не хочу на первую.
— Почему? Отличное место, — Василий Ефимович, перечитывая бумагу, говорил машинально. На дочь не смотрел.
— Да, но оно уже занято… Шаховым.
Сокольский поднял глаза, с недоумением посмотрел на нее.
— Насколько я знаю, Шахов пробщик, — сказал медленно. — А место геолога предназначено для инженера. С дипломом.
— Но он же на днях защищается, — Наташа насторожилась.
— Когда защитится, тогда пусть обратится в отдел кадров, — Сокольский встал, собрал бумаги в стопку, постучал ею по столу, подравнивая. — Пока что диплом есть у тебя, а не у него.
— Куда же его направят после защиты? В кадрах мне сказали, что есть только одно вакантное место — на первой шахте, — голос девушки дрогнул, и Василий Ефимович, уловив это, мельком взглянул на нее. Увидев напряженное, с вымученной улыбкой лицо дочери, выпрямился.
— Возможно, — сказал твердо. — Им видней.
— Нет, — Наташа пробежала пальцами по волосам. — Я откажусь от места.
Василий Ефимович насмешливо смотрел на нее.
— Ты сама выпросила сюда направление, — твердо отчеканил он. — Я тебя отговаривал. Ты упрямилась. Настояла. Направление есть направление. Ты обязана отработать два года? Обязана. И поступила в распоряжение отдела кадров. Все? Все!
Он видел, что с каждым его словом глаза дочери расширяются и лицо ее становится испуганным. Рот Наташи приоткрылся, она стала похожа на ребенка, которого обманули.
Как же я людям в глаза глядеть буду? — растерянно спросила она. — Ведь это подло, непорядочно…
— Что подло? Что непорядочно? — Сокольский еле сдерживал раздражение. Обошел стол, хотел обнять дочь, но она уклонилась. — Я не пойму тебя. Ты приехала по направлению, получила назначение. Так?