- Ключ не дам, и торпеду выстрелить не позволю. Савицкий задохнулся от бешенства, повернулся к стоявшему рядом замполиту Масленникову,
- Иван Семенович, ты что молчишь?! Скажи ему!
- Василий Александрович, - произнес замполит, глядя в сторону - Я согласен с капитаном, надо атаковать. Как потом в глаза смотреть будем? И в Москве нас не поймут! Отдайте ключ.
- Да что ты его уговариваешь, этого...! Мы решили, все мы, экипаж тоже "за"! Живо давай ключ!
- Я не собираюсь вам втолковывать, вы не поймете. Архипов снял с шеи ключ, засунул его в нагрудный карман и застегнул пуговицу. - Для пуска торпеды нужно согласие трех старших офицеров, то есть нас. Если вы забыли, так я вам напоминаю, что я начальник штаба бригады подводных лодок и мое слово - решающее! У меня право вето. И я говорю - нет! Ядерной атаки не будет! Архипов присел на зеленую раму. - Послушайте меня спокойно. Во-первых, это не глубинные бомбы, это обычные шумовые гранаты. Они их кидают всегда по пять штук, а это международный код, условным сигнал "IDKCA", означающий "подняться на поверхность". Если бы это было началом войны, мы бы уже рыб кормили! Далее. Мы в их водах, крадемся как воры, у них выдержка сработала, а у нас нет? Мы что, как бабы истеричные? И улетели уже их самолеты, слышите, как тихо? Савицкий тоже тяжело сел, утер лицо полотенцем, помолчал
- Ладно, Василий... Может, и прав ты, погорячился я. А насчет баб истеричных...
- Я не вас имел ввиду. Приношу извинения.
- Так вот насчет баб истеричных. Ты их еще не видел. Но еще увидим, полюбуетесь, попомните мое слово. Не для протокола, Ваня, но когда в Кремль нас адмиралы да генералы вызовут...А, семь бед...
Я смотрел на них, слушал и не верил своим глазам и ушам. То есть, это что получается, не будем мы в них торпеду пускать? И вот так просто сойдет им все с рук?! Вражеские натовские истребители нас из пулемета поливали, я сам это видел, нас, советских людей, из настоящих пулеметов настоящими патронами! И это не начало войны? Да нас фашисты так же обстреливали летом сорок первого, может быть, тоже нужно было утереться полотенчиком и выдержку продемонстрировать? Я ненавидел Архипова, ненавидел Савицкого! В голове у меня зазвенело, появился неожиданно мой "третий глаз", и я понял, что сделаю то, что задумал. Я посмотрел на торпедную установку своим особым взглядом и увидел ее схему - невозвратный клапан, кольцо обтюрации, курковой зацеп, боевой баллон, все как на учебном плакате. Только эта торпеда была настоящая, и ее ЯБЧ горела ровным зеленым миролюбивым цветом. Я не стал высчитывать ни дистанцию курсового угла на цель КУ, ни "торпедный треугольник", только выставил тридцать метров глубины. Вражеские эсминцы перекрывали лодке все румбы, значит, промах был просто невозможен. Теперь оставалось только послать сигнал на ЭСУ торпеды и нажать на активный курок, то есть совершить физическое действие, да еще внутри корпуса из листовой стали толщиной в три сантиметра. Я такого еще ни разу не делал. Я собрал всю волю в кулак, сконцентрировал всю свою ярость благородную к звездно-полосатой военщине, классовую свирепость к лживым продажным жирным ворам-спекулянтам с Уолл-стрита, до глубины души проникся состраданием к стенающему от расизма, порабощения и чудовищной безработицы братскому американскому народу, вот это все я вложил в сгусток энергии и послал ее на заслонку активного курка смертоносной торпеды. От гигантского усилия и жары у меня на секунду потемнело в глазах, а потом я увидел, как в разных направлениях и с разными эмоциями смотрят три старших офицера. Капитан Савицкий с ужасом смотрел на замок, замполит Масленников, прищурившись, ел глазами Савицкого, а командир Архипов вскочил и глядел на меня, и в глазах его читались злость и беспомощность. Послышался приглушенный рев заполняющей емкость воды, раздался звук "Боммбрр!" за бортом, лодку сильно качнуло, и торпеда с ядерной боевой головкой калибра пятьсот тридцать три миллиметра со скоростью сорок пять узлов устремилась к цели.
5.
"Государство лжет на всех языках о добре и зле.
И всё, что оно говорит, оно лжёт, и всё, что у него есть, оно украло"
Ницше "Так говорил Заратустра"
- Мы на месте. Откуда ты сигнал получаешь?
- До чего же все-таки Земля красивая, полюбуйся! И нет еще ничего... Ни станций, ни Оранжереи, ни Телескопа, ни Северного Светила.
- Вон крутится что-то. А мусору-то, мусору! Всю орбиту спутниками... Я тебе вопрос задал, вообще-то. Что за привычка...
- Так в том- то и дело, сигнал есть, но он...как бы это выразиться, не красный уже, а зеленый. Длинная субстанция зажглась сиреневыми всполохами,
- То есть мы зря все эти твои додекальоны проделали, неслись сюда на подмогу, как "наши" с тачанкой, и все коту под хвост?
- Стоп, вот опять красный! Нам на Север, под Мурманск. Нам теперь нужно выбрать "неглиже".
- Почему "неглиже?"
- Ну, маскировку. Чтобы не заметили. Слово такое, Шарль научил.
Долговязая сущность заискрилась и завращалась.
- Не "неглиже", а "инкогнито"! Моллар с его галльским юмором. Ты кого выберешь?
- Не знаю пока, посмотрим по обстоятельствам. А ты кого посоветуешь?
***
Виктор, устав изумляться за эти несколько дней, полежал молча в темноте, потом пошарил вокруг себя руками и понял, что находится в багажном отделении автомобиля. Лежать было удобно, только жарко в шубе, глобус уютно пристроился под мышкой и тоже был теплым. Раздался скрежет открываемых гаражных ворот и крышка багажника раскрылась. Хлынул свет, и Корнеев увидел три лица, глядящих на него сверху, два смотрели с любопытством, одно - мрачно.
- С прибытием, - сказал мрачный, - Позвольте глобусик сюда, - и протянул руку к глобусу. Корнеев отодвинул шар подальше. "Опять начинается", - пронеслось в его голове. Ему помогли выбраться, он сбросил шубу, не выпуская шар из рук.
- Я Максим Палатенко, - представился невысокий, похожий на индейца крепкий смуглый человек с широкоскулым лицом. - А это мои друзья - Светлана О'Шулукай-оол (красивая рыжеволосая девушка) и Роман Привалов ( толстый великан в кожаной куртке). Корнеев назвал свое имя и с интересом посмотрел на Романа.
- Виктор, я знаю, кто вы и откуда прибыли и как раздобыли этот так называемый глобус, - сразу начал индеец. - Мы должны его уничтожить. Как можно скорее! Это бомба с часовым механизмом, поверьте мне, она Землю уничтожит, там сотни тысяч ваших Хиросим!
- Наших? - прищурился Корнеев.
- Максим за нас, он луддист с Секвойи, - объяснила Светлана.
- Вот что, ребята, - сказал Корнеев, давайте -ка сейчас поедем все в Институт, и там мы спокойно и мирно в моей лаборатории во всем разберемся. Его собеседники переглянулись.
- Или что, Института больше нет? Корнеев присел на автомобиль. - Какой сейчас год? - Две тысячи пятнадцатый, - ответил Роман. - Институт стоит, Виктор Павлович, только... там все по-другому, вы его не узнаете...
- Ну-ка, - Корнеев сложил пальцы в Гиан Мудру и произнес краткое секретное заклинание трансгрессии, известное только магистрам. Ничего не произошло. - Этто что за... Виктор вырвал волосок из выросшей за последние дни клочковатой щетины и воспроизвел многословный безотказный речитатив, доступный даже сложным дублям. Их по прежнему окружала обстановка захламленного гаража.
- Виктор Павлович, - виновато сказал Привалов. - Трансгрессию запретили в черте города. Законодательно, уже три года как, Ткаченко протащил в местной думе, у него маршруточный бизнесс, и теперь за незаконную левитацию штраф двадцать минимальных зарплат.
- Вот ведь чер... начал было Корнеев, осекся, обвел глазами новых знакомых.