Позже профессор появился на ученом совете, его пропесочили, чуть не выгнали , потом оставили со строгим выговором. На совете он вел себя странно, был непривычно подавлен, часто гладил ладонями спину и с опаской осматривал верхние темные, в паутине, углы зала заседания.
Минул почти год, но профессору не простили его разбудителя. Все его инновации рубились на корню.
Вот поэтому он и шел на демонстрации седьмого ноября мрачный и обиженный. Было слякотно и тепло, из динамиков раздавалась бравурная музыка, дети сжимали в ладошках шары и флажки, мужики отлучались во дворы, чтобы появиться еще более политически подкованными. Я вообще любил демонстрации, особенно Первомайскую, но ноябрьская тоже ничего. Помню, в какой то год холод был страшенный, мы с Володей Почкиным забежали в ближайший подъезд погреться, вышла пожилая женщина, пригласила нас в квартиру и налила по стопочке. Я еще тогда поразился - над диваном висела старинная гравюра, на которой птица с большим клювом кормила свой плотью птенцов.
***
- Здорово, бандидос, - О"Крошка плюхнулась на стул и примостила на соседнем охапку пакетов из бутиков.
- Привет, О'Крошечка, - обрадовался Роман.
- Здравствуйте, Светлана, - чопорно поздоровался Палатенко.
- Ишь, как заговорил, - обратилась девушка к Роману. - То есть я не тупая уже скво, да? Ромчик, сколько он выпил?
- Я так не говорил, - Максим истово покачал головой, его блестящие волосы цвета вороньего крыла заколыхались. - Я не сказал "тупая", Ромыч, не слушай ее. И не про тебя я говорил, а про женщин в общем, так сказать. То есть, в смысле не все, а есть даже...
- Ладно, проехали. Демосфен. Прощаю на этот раз. Подошла официантка, Светлана попросила безалкогольного, которого не оказалось.
- Макс, можно?, - не дождавшись разрешения, она взяла его бокал с пивом и начала пить. Роман задумчиво наблюдал за ней, выпятив челюсть.
- Уф! Это гуд, - Светлана отдышалась и отставила бокал. - Жара.
- О'Крошечка, что купила? - поинтересовался Максим. Света посмотрела него и начала перечислять: - Топик офигительный, туфли суперские ..
- Ладно, хватит. Светка, он шутит.
- Ничего я не шучу. Я хочу узнать, на какую чепуху тратят женщины свои деньги.
- Ты опять начинаешь?
- Послушайте! Максим сел поудобнее, положил руки на стол. Вот зачем вам десять этих ваших "топиков"? Пять пар туфель! Ну купила на зиму одни мокасины, на лето сандалии. И мех носите, животных...
- Во-первых, на свои пью. И это все по распродаже. Максим усмехнулся. - Распродажа ваша. Вы - рабы, то есть мы все...
- Рабы немы, - сказал Роман.
- Нет, именно мы ! А кто же мы? - Максим развел руками. - Рабы и есть. Докажу на восьми пунктах. Вот смотрите. Нумеро айнс! Оба друга обернулись к девушке. С ней происходили странные метаморфозы. Ее миловидное лицо покраснело, зрачки расширились, движения стали размашистыми.
- Не помешаю? - раздался голос над их головами. Возле столика стоял человек с кружкой пива. Он был огромного роста, спортивного телосложения, с жестким непривлекательным лицом. Роман взглянул на него исподлобья.
- Вообще- то мы... Тут он увидел глаза незнакомца. В них таилась незлая усмешка и какой -то внутренний свет. Роман вдруг почувствовал симпатию, абсолютную уверенность, что с таким человеком хорошо пойти в поход или мчаться по перекатам на рафте.
Он сделал приглашающий жест на единственный свободный стул. - Бронислав, -представился мужчина.
- Максим,
- Роман, - они обменялись рукопожатиями. - А это...
О'Крошка вдруг перегнулась через стол и звонко чмокнула новоприбывшего в щеку. Тот отшатнулся.
- Люблю Бронислава! - сообщила Светлана друзьям. Те изумленно смотрели на нее.
- Вы что, знакомы? - спросил Роман.
- Тебя тоже люблю, - О'Крошка протянула руку и взъерошила Привалову волосы.
Тот почувствовал, что краснеет.
- Светка, у тебя крыша не поплыла?
- Не поплыла! Хочу делиться сокровенным!, - объявила девушка.
- Отличная мысль! Я начну! - выпалил Роман, чтобы заткнуть Свету. Он чувствовал себя гадко.
- Свет, может, не надо? - Максим отставил от нее бокал с остатками пива, - Где же твоя ирландская выносливость? Давай я тебя домой отвезу. Он поднял руку, ловя взгляд официанта.
- Стррашный секрет номер один, - я не совсем ирланк... ирландтка, во мне пульсирует тувинская кровь! Я обожжаю этот ... хоомей! Слушайте!
Светлана очень глубоко вдохнула, строго свела брови и вдруг запела басом с хрипотцой одну продолжительную ноту, - А-у-ммма-а...
Люди в кафе притихли. Друзья прослушали дикое двухголосье, затем подошел официант, строго посмотрел на Максима и постучал по столу.
Светлана замолчала.
- Потрясающе, - сквозь зубы произнес Роман, - а теперь поехали. Сразу в консерваторию.
- Тайна намбер ту! - Не слушая его, продолжала Светлана, - Бронислав, записывай, ты похож на этого..налогового. В общем, мой шеф ведет "серую бухгалтерию"! Занижает и не отражает, записал? И ко мне еще клеится, старый хрюндель, поет, что в тундру увезет и какую-то Хабибу догонит. - А вот код его тайного счета на Кипре: восемь, восемь...
- Светлана, остановитесь, - строго сказал Вепрев. - Как юрист говорю, у вас будут неприятности.
- Фак неприятности! Пусть не лезет! Пусть его посодют, а он не воруй.
- Давайте теперь я, я свой секрет раскрою - лицо у Максима тоже стало пунцовым.
- На самом деле я не только в соловецком лесничестве работаю. Я работаю на разведку одной из недружественных стран...
***
Мемуар Александра Привалова
Я катил портрет за два ряда до профессора Выбегаллы и все отчетливо видел.
Опальный ученый муж все чаще украдкой поглядывал на небо, чего-то ожидая.
Я насторожился.
Прошло две минуты. Откуда то издалека и сверху стал приближаться шум, похожий на хлопанье крыльев гигантской летучей мыши. На снег упала черная тень, мимо моего лица пронеслась исполинская перепончатая лапа с когтями в полметра. Раздался характерный хлопок и запах разжигаемой газовой конфорки, стало очень жарко, припаркованный на обочине автомобиль подпрыгнул и задымился.
Все закричали, в колонне возникла давка, трибуны вмиг опустели, милиционеры с беспокойством смотрели вверх. Над площадью давал круги институтский Змей Горыныч. Он медленно махал кожистыми крыльями, коротко взревывал, головы мотались из стороны в сторону, в ухе средней болтался жетон с инвентарным номером. Опьянев от свободы, дракон то взмывал в небеса, выделывая красивые фигуры пилотажа, то пикировал вниз и на бреющем полете поджигал урны, телеграфные столбы и штакетники.
"Был бы здесь Янус Полуэктович!" - пронеслось у меня в голове, "Он бы, как обычно, спас ситуацию, ведь он знал о ней еще вчера". Но У-Янус Невструев убыл в командировку в Ришикеш на диспут.
Я лихорадочно огляделся. Витька Корнеев справа от меня бормотал что-то под нос, помавая руками, Роман Ойра-Ойра размахнулся и кинул в Горыныча нечто черное, кляксообразное, и попал в пасть левой головы. Этим ему, видимо, удалось нарушить работу огнедышащей железы, так как Змей бездымно закашлялся, потерял высоту и тяжело сел на клумбу перед памятником Владимиру Ильичу. Вождь осуждающе указывал протянутой рукой на ящера, как будто призывая полюбоваться и осудить поведение ожившей гидры капитализма.
Роман обернулся ко мне, - Не волнуйся, Саша, сейчас мы его нейтрализуем. Однако в его голосе не было всегдашней уверенности. И тут случилось страшное.
Змей повел головами и заметил Стеллу. Шесть желтых глаз его загорелись, три пасти похотливо облизнулись раздвоенными черными языками.