Дейя, Майорка. Роберт Грейвс.
1. Великий суфийский поэт Руми писал:
“Голые сучья, кажущиеся зимой спящими,
Тайно работают, готовясь к своей Весне”
Хотя он и не имел в виду именно омелу или какой-нибудь другой локантус, несомненно, что здесь символически описывается тайный процесс мышления.
2. Клиническое описание одного из аспектов этой практики содержится в статье доктора Джафара Халладжи “Гипнотерапевтическая техника в Центральной Азии”, “Международный журнал клинического и экспериментального гипноза”, октябрь, 1962, стр. 271 и далее.
3. Les Tamilies cheveiresques dy Lychnais. Его отца прозвали “Мавром”. Объясняя это необычное прозвище, фамильный историк граф де Паган ссылается на самые ранние контакты с испанскими арабами.
4. У масонов существует довольно туманная традиция относительно мусульманского происхождения ремесла. “Словарь дат” Гайдна (1867, стр. 347) приводит слова масонских историков по этому поводу: “…говорят, что архитекторы-мусульмане с африканского побережья завезли его в Испанию в начале IX в.” То, что последовательные стадии в действительности отмечают прохождение через некоторые определенные духовные переживания, аллегорически выраженные их ритуалами, помается в меньшей степени.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Хотелось бы еще добавить, что эта книга не имеет ничего общего со схоластицизмом или академическим методом. Многие ученые Востока и Запада героически посвятили всю свою жизнь тому, чтобы с помощью своих дисциплин сделать доступными для всего мира суфийские литературные произведения и философские материалы. Во многих случаях они добросовестно и многократно записывали слова суфиев о том, что Путь суфиев невозможно постичь с помощью интеллекта или простого изучения книг. То, что знание этого принципа не мешало их попыткам втискивать суфизм в рамки своего понимания, является данью их интеллектуальной честности и вере в свою систему исследований.
Суфиев можно было бы обвинить в лицемерии, если бы они не утверждали, что понимание истинной ценности суфизма ограничено определенными рамками, за исключением, конечно, реальной обучающей ситуации, которая требует физического присутствия суфийского учителя. Суфии считают неслучайным тот факт, что “тайное учение”, о существовании которого долгое время догадывались и которое искали, оказывается столь трудным для понимания искателя. В то время как коммунизм можно назвать религией без Бога, академическое изучение суфизма тем, кто не является хотя бы до некоторой степени “практикующим суфием”, это суфизм, лишенный своего самого существенного фактора. Если это утверждение противоречит установившемуся мнению о том, что человек может найти истину, развивая способности, которыми, по его мнению, он уже обладает, то ответ будет только один. “Тайная традиция”, т. е. суфизм, не имеет никакой силы, если подходить к ней, основываясь только на предположениях, относящихся к иному миру, миру интеллекта. Если считать, что истинные знания о явлениях, не имеющих отношения к физическому миру, следует искать только с помощью рационального и “научного” подхода, тогда никакой контакт между суфием и предполагаемым непредубежденным искателем не будет возможен.
Суфийская литература и предварительное обучение предназначены для того, чтобы соединить две эти системы мышления. Если бы такой возможности не существовало, эта книга была бы бесполезной, и ее не стоило бы пытаться писать.
Суфизм, который считается питательным веществом для общества, предназначен не для того, чтобы существовать внутри общества в неизменном виде. Можно сказать, что суфии создают свои системы не так, как создаются монументальные здания; они не предназначают их в качестве предмета изучения и исследований для целых поколений. Суфизм передается человеком, учителем. Неосведомленность о нем широких кругов и наличие подражателей еше не говорит о том, что учителей не существует.