Когда Мансур что-то говорит, он говорит что-то о самом себе. Это потрясающе красивые слова: «Потом союз... И расплавленье», и они говорят куда больше о самом Аль-Хилладже Мансуре, чем о Боге. Это Бог Мансура. Это уникальное переживание Мансура.
Мансур был убит, распят, как Христос. Мусульмане не смогли его понять. Так происходит всегда. Вы не способны понять ни одной точки зрения, что превосходит вашу собственную. Она становится для вас опасной. Если вы ее примете, значит, вы тем самым примете, что существует какая-то возможность, что кто-то превосходит вас. А это ранит эго, это оскорбляет. Вам захочется уничтожить Мансура, как Христа или Сократа, по одной единственной причине: вы не способны понять, не способны принять, что существует возможность какой-то другой точки зрения, которая превосходит вашу. И создается такое впечатление, что вы верите в то, что сами являетесь вершиной существования, что вы сами образец, кульминация, выше которой ничего не бывает. Такова позиция недалекого и нерелигиозного ума. Религиозный же ум всегда открыт. Религиозный ум никогда не бывает ограничен своими собственными пределами. Он постоянно помнит о том, что нет пределов росту, что расти можно дальше и дальше.
В Библии говорится, что Бог создал человека по своему образу и подобию. Это человеческое утверждение, ничего не говорящее о Боге. Оно просто кое-что говорит о человеке. Это человек, пишущий о самом себе. Естественно, человек рассуждает на языке антропоморфизма. Человек рассуждает так, как будто он центр мироздания. Бог создал человека по своему образу и подобию. Бог человека - это человеческий Бог. И это заметно. Вы можете войти в храмы и увидеть образы Бога. Они выполнены в виде человеческих существ - немногим получше, покрасивее, однако это все же измененное и приукрашенное человеческое тело. У них человеческие глаза, в которых чуть больше сострадания. Добавлено всего чуть-чуть. Идеальные человеческие существа - вот что такое наши Боги.
Когда Ницше объявил, что Бог мертв, он, на самом деле, ничего не говорил о самом Боге. Он просто говорил, что Бог, которому мы следовали до сих пор, больше не годится, потому что человек вырос. Бог, которому мы следовали до сих пор, был детским, подростковым Богом. Человечество было подростковым. Тот, кто поклоняется камню как Богу, говорит весьма и весьма примитивные вещи. Высказывания у него очень примитивные, языческие. Тот, кто поклоняется идолу, немного лучше, однако, опять же, ограничен. Все формы ограничены. Тот, кто поклоняется дереву... чуть жизнеспособнее, потому что дереву присуща какая-то жизнеспособность. Бог жизнеспособен; дереву присуще свойство Бога, и поэтому оно жизнеспособно. Бог зелен и свеж, и поэтому он является деревом; Бог цветет - и дерево цветет. Здесь имеются точки соприкосновения.
И все же дерево есть дерево. Оно может быть отдаленным отражением божественного, но поклоняться дереву как Богу - это невежество. Тот, кто поклоняется реке, может быть, по-своему прав - ведь река тоже выражает божественное. Его выражает все - однако все выражает его лишь отчасти. Он есть все. Поэтому что-то одно не может выразить его в его полноте. Как может что-то одно выразить его в его полноте? Если ты поклоняешься дереву, то как быть с рекой? Если ты поклоняешься реке, то как быть с солнцем? Если ты поклоняешься солнцу, то как быть с луной? Ты поклоняешься лишь чему-то одному - но так как оно ограничено и одно, оно не может выразить все.
Когда Ницше говорил: «Бог мертв», он говорил, что прежние представления о Боге стали неуместны. Человек перешел их пределы, человек стал более зрелым. Человеку каждый раз нужны новые боги. По мере взросления человек стал нуждаться в более зрелом Боге. Загляните в Ветхий Завет. Бог там жесток и очень ревнив. Бог заявляет: «Я очень ревнивый Бог. Если вы будете поклоняться кому-то еще, я буду вашим врагом. Я замучаю вас в аду. Я брошу вас в огонь». Он кажется очень примитивным Богом; он, кажется, придуманным Гендисом Ханом - не очень культурный, не очень сложный.
Индуистский Бог намного сложнее. Кришна со своей флейтой значительно культурнее. Однако Будда достигает самого пика, ибо он отбрасывает саму идею Бога. Он говорит о божественности. Само слово «Бог» уподобляет Бога вещи: определенный, четкий, твердый, конкретный, как скала. Будда отбрасывает саму эту идею. Он говорит: «Есть божественность, но нет Бога. Существование наполнено божественностью, бхагватой, однако Бога, подобного личности, сидящей на золотом троне и контролирующего, управляющего, создающего, не существует. Нет, Бога как личности не существует. Все существование наполнено божественностью - это верно. Оно переполнено божественностью». Такое понимание значительно выше. Мы отбрасываем личностные ограничения. Мы рассматриваем Бога, скорее, как процесс. Согласно старому представлению, Бог создал мир, он был творцом. Но Будда с этим не согласен. Он говорит: «Бог есть творчество, а не творец». Бог един со своим творчеством. И поэтому всегда, когда ты что-то творишь, ты проявляешь свойство Бога.
Когда художник исчезает в своей живописи, когда он полностью поглощен своей живописью, он перестает быть просто художником. Он божественен в это мгновение поглощенности. Потом союз... И расплавленье.
Танцор, полностью исчезнувший в своем танце, больше уже не человек - отсюда красота, отсюда совершенная красота. Даже у тех, кто просто наблюдает - даже у них начинает возникать ощущение непостижимого, невероятного, фантастического события.
За девять лет до того, как его распяли, Аль-Хилладж Мансур был заключен в тюрьму. И он был необыкновенно счастлив, потому что наполнил эти девять лет постоянной медитацией. Снаружи беспрестанно бушевали тревоги и волнения - друзья, последователи, общество, мир, хлопоты. А он был совершенно счастлив. В тот день, когда он был заточен в тюрьму, он благодарил Бога от самого сердца: «Ты так меня любишь, - говорил он, - что дал мне полную защиту от мира, и кроме тебя и меня, ничего не осталось». Потом союз... И расплавленье.
Те девять лет были годами всеохватывающего поглощения. А когда девять лет прошло, было решено его распять, так как он ничуть не изменился. Напротив: он еще больше углубился в том же направлении. А его направление дало о себе знать тогда, когда он объявил: «Я есть Бог - Аналь Хак! Я есть истина, я есть реальность».
Его мастер, Аль-Джунаид, так и эдак пытался его образумить: «Не говори подобных вещей! Храни их в глубине себя, потому что люди этого не поймут, и тебе не миновать беды!»
Однако Мансур был не в силах этому воспрепятствовать. Всякий раз, когда он был в состоянии, которое суфии называют халой - всякий раз, когда он был в этом состоянии, он начинал петь и плясать. И подобные высказывания лились сами собою - он не мог их контролировать, весь контроль был утрачен. Джунаид понимал его состояние, но он понимал и состояние людей, и что рано или поздно Мансур будет сочтен антирелигиозным. Его заявление: «Я есть Бог» было фактом, за этим стояли его переживания, но люди этого не понимали. Они считали это самонадеянностью, эго, и проблем было не избежать. И они наступили.
Спустя девять лет они решили, что Мансур ничуть не изменился - на самом деле, он еще глубже в это врос. Теперь он уже объявлял без умолку: «Аналь Хак! Я есть истина! Я есть Бог!» И они, в конце концов, решили, что его следует распять.