Номер был слишком вычурным. А ещё красивым и дорого обставленным — именно этого он бы ожидал и требовал раньше, но сейчас такая обстановка давила. Чопорная, просчитанная, безжизненная. Здесь было слишком много всего. Комната была заставлена так, словно её старались забить прелестными вещицами настолько плотно, насколько возможно — будто никому не пришла в голову мысль, что простота лучше. Простота — это так хорошо.
В мэноре всё было ещё хуже, в зависимости от комнаты, в которую попадаешь. По крайней мере, так было раньше. До Башни и даже тогда, когда он вернулся из Франции. Министерство растерзало дом, то ли что-то там выискивая, то ли руководствуясь облегчением, вылившимся в агрессию. Они добрались и до её комнаты. До комнаты его матери. Туда он заглянул сразу же, как вернулся, и, увидев её состояние, разозлился настолько, что лишь сильнее разгромил холл. Он занялся восстановлением комнаты в том виде, в котором её помнил, не задаваясь вопросами о цене за предметы, материалы или работу людей, которым платил за поиски. Имело значение только то, что эта комната вернётся к привычному для матери виду.
Все остальные помещения остались такими, какими Драко их застал по возвращению домой. У него не было настроя ими заниматься, к тому же он их ненавидел. Ненавидел столь же сильно, сколь и любил. Всё здесь было слишком. Дом был похож на него самого: наполовину разрушенный, но по-прежнему принадлежащий ему, и в голове билась странная мыслишка, заставлявшая думать, что если Драко от него откажется, то тем самым откажется в некотором роде и от себя. Поэтому Малфой остался. Бродил по пустым залам, выверяя свой маршрут и держась подальше от пострадавших комнат. Но остался.
Лимузин только подъехал к отелю, и поток выходящих из него людей, казалось, никогда не иссякнет. Будто бы маленькие персонажи. Крохотные фигурки, которые, Драко, прищурившись, мог уместить между большим и указательным пальцами и при желании раздавить. Они двигались на улице, бегая и нависая друг над другом, словно играли в кино.
Драко помнил, каково это — быть ими. Смутно, слабо. Мысль об этом была столь же далёкой, сколь и эти люди.
На секунду он задумался: что было бы, будь он сейчас на их месте. Потом в голове возник вопрос: что бы он делал, если бы по-прежнему был со своими друзьями. Если бы выполнил полученное задание. Если бы в его жизни никогда не было Башни, периода осознания и вопросов, если бы он никогда не разглядел в магглорождённых людей. Если бы он по-прежнему бился, чтобы увидеть гордость на лице отца, и вернулся к своей жизни.
Драко пришёл к выводу, что был бы мёртв. Возможно, оказался бы в Азкабане. Но, вероятнее всего, погиб.
Он усмехнулся, пусть на настоящий смех этот звук был совсем похож; от его дыхания стекло запотело, скрывая маленькие фигурки так, что все они исчезли. Он никогда не задумывался об этом. Не размышлял о сегодняшних последствиях другого выбора. Смерть. Это было бы дерьмово.
Уилтшир, после Башни: 3 года и 8 месяцев
Она приходила к Малфой-мэнору через день в течение двух недель. Просто стояла у ворот, глядя на разделявшую их преграду. Домашние эльфы докладывали хозяину, что она присматривается к обстановке, касается разных предметов и разговаривает так, будто её кто-то слышит.
На третью неделю, пялясь не на что-то конкретное, а просто на белизну стены, Драко принял решение, что, похоже, пришло время выяснить, что же ей надо. Либо положить конец этим визитам. Обычно мэнор находился под наблюдением, и пусть авроры и не могли заглянуть в дом или хотя бы дальше охранных барьеров, им были видны ворота. Он не сомневался, что Грейнджер понимает, что делает, ведь какими бы идиотскими ему ни казались её выходки, она знала достаточно, чтобы не подвергать их обоих опасности.
Засунув руки в карманы и опустив голову, Малфой приблизился к Гермионе и совсем не удивился, что та заговорила первая.
— Малфой, самое время объявиться.
— Откуда ты узнала, что я здесь? — она всегда заставляла его усомниться в собственной хитрости.
— Я просто… знала. Я имею в виду, твой отец… — Гермиона запнулась, и он поднял голову, чтобы посмотреть на неё впервые с тех пор, как орал во Франции.
— Так ты решила приходить и стоять перед моими воротами?
— Я видела твоих домашних эльфов. Они не слишком осмотрительны. Я знала, что они доложат тебе о моём появлении. И просто ждала, пока ты выйдешь.
— Зачем?
Она отвела взгляд. Прикусила щёку и обхватила пальцами металлическую завитушку.
— Не знаю, — Малфой промолчал, и она покосилась на него. — Просто… приходила.
Повисла тяжёлая тишина, но всё же не такая неловкая, какой, ей, наверное, следовало бы быть. Несколько минут спустя Драко протянул руку и провёл пальцем по стыку двух створок. Они качнулись внутрь, и Грейнджер, удивившись, разжала пальцы.
Драко схватил её за запястье, такое маленькое и хрупкое в его пальцах. Он хотел рассказать ей о многих вещах. Например о том, что она первая магглорождённая, когда-либо проходившая сквозь эти ворота. Или что она первая шагает по раскинувшемуся газону, входит в дверь, садится в кресло. О том, что они творят историю, пока он тянет её за невидимую линию, которая, не будь его рядом, разорвала бы её в клочья.
Но он промолчал. Он чувствовал то, чего не мог объяснить и, наверное, в тот момент ощущал себя — самую чуточку — по-настоящему значительным. Будто всё это для него было чем-то мелким. Для них обоих.
Номер 3B, сегодняшний день
Он взвесил за и против облачения в джинсы, прежде чем наконец-то натянуть сначала их, а следом и футболку. Они были не так заношены, как те, что он носил во Франции, но сидели всё равно удобно. По крайней мере, гораздо лучше той одежды, от которой он только что избавился. Вот это он сделать мог.
Он схватил свою обычную мантию, менее официальную и обязывающую, и вышел из номера. Драко не особо понимал, куда именно направлялся, и тем не менее не сбавлял шага. Шампанское выветрилось из организма, и он ни капельки не устал. В окно смотреть было не на что, хорошей книги под рукой не оказалось, как и мыслей в голове, чем же заняться. И Драко решил прогуляться. Израсходовать энергию и отвлечься, чтобы хоть немного поспать.
Награда лежала в кармане. Он вдруг понял, что касается её, пока спускается в лифте и идёт через вестибюль, чувствуя материал ленты пальцем, а изгибы металла — ладонью.
— Сэр, вы бы хотели стандартную метлу или…
— Нет, благодарю, я сегодня прогуляюсь, — пробормотал Драко. Ему не особо хотелось разговаривать, но пройти молча было бы грубостью.
Он ответил слишком тихо, чтобы человек мог его услышать. Но решил, что тот разобрал его бормотание и понял, что на него отреагировали. Работник отеля больше ничего не сказал, а Драко на него не оглядывался. Он не вынимал рук из карманов: в одном теребил свою награду, а в глубине другого — ворсинки. С неба моросил мелкий дождик, его капли приятно холодили кожу и уставшие глаза. Драко оглядел дорогу, убеждаясь, что там никого нет, запрокинул голову и подставил открытый рот тонким струям воды, падающим на лицо. Небо было тёмным, тёмно-синим над головой и чёрным в отдалении, но уличные фонари составляли ему компанию.
Послышался возглас одобрения, затем смех, и Драко посмотрел вперёд. На углу расположилась какая-то компания, наблюдавшая за парнем, который выскочил прямо на середину дороги.
Тот носился по кругу, раскинув руки как маггловский самолет, жужжа и маневрируя. Драко вспомнил, как он, одетый в белые трусики с золотыми снитчами, бегал по спальне, будто летал на метле. Натыкался на углы, кружил вокруг комода, подпрыгивал на кровати.
Мама, почитай мне книжку!
Драко, ты уверен? Кажется, у тебя температура.
Нет. Мне просто жарко.
Неужели? Слишком много одеял, милый?