Драко улыбнулся и снова кивнул женщине.
— Благодарю.
— Мистер… — начала было она, но Драко уже отошёл. Едва он приблизился к другой стороне прохода, как его ослепило ещё больше вспышек.
— Мистер Малфой! Когда произошла такая разительная перемена? От мальчика, пытавшегося убить всеми любимого директора, до человека, предоставляющего информацию стороне, деятельность которой раньше старался саботировать?
Этот вопрос был грубым. Прямым, без прикрас, лишённым смягчающих и сглаживающих формулировок. И дело не в том, что мысленно Драко выбирал какие-то другие слова — сам он оперировал выражениями и похуже. Малфой старательно ковырялся в своих ошибках — просто чтобы напомнить себе, каким же придурком он был. Но никто и никогда не разговаривал с ним так, и сейчас Драко невольно испытывал досаду от слов, выбранных журналистом.
Но он же знал, что именно так всё и будет. Понимал всю неизбежность и заранее продумал свой ответ. Толика извинений в голосе, но без фальши, искренне, но не приторно.
— Я думаю, в юности все совершают ошибки, а та среда, в которой родился я, лишь повысила эту вероятность. Будучи ребенком, я лишь пытался соответствовать тому, чего от меня ожидали. Только долгое время спустя я начал сам задавать вопросы. И я очень сожалею обо всём, что мог сделать, и о том, чему мог поспособствовать.
— А переломный момент?
— Я осознал свои ошибки. Старался исправить их, как только мог, и отдал всё ради этого.
— Вы считаете, этого достаточно?
— Нет, — никакой праведности не будет достаточно… Никогда.
— Мистер Малфой! — закричал кто-то за его спиной.
— Благодарю, — поймав взгляд журналиста, Драко кивнул.
Пока всё шло лучше, чем он надеялся. Или так: всё шло лучше, чем он рассчитывал. Надеялся Драко на то, что все репортеры разойдутся к моменту его приезда. Или что водитель лимузина припаркуется у заднего входа или хоть что-то ещё. Как бы там ни было, никто не задал вопросов, ответы на которые у него не были заготовлены. По крайней мере, пока — и Драко снова развернулся.
В сопровождении бесконечных ослепляющих вспышек он зашагал дальше.
Франция, после Башни: 2 года
— Ты что делаешь? — с тревогой в голосе спросил Драко.
Она просто стояла возле обочины и всматривалась в темноту. Её внимание было явно к чему-то приковано, но к чему именно, Драко не имел ни малейшего представления. Никаких двигавшихся фигур, приближавшихся авроров, маршировавших по полю Пожирателей Смерти.
— Смотрю, — прошептала она. Драко отвёл глаза от погружённого в тень лица и вновь вгляделся в сумрак.
Он уже собирался снова задать свой вопрос, когда Грейнджер двинулась с места: послышался шорох её одежды, и Гермиона исчезла. Малфою потребовалась пара секунд, чтобы разглядеть её тёмную фигуру — чёрное пятно на тёмно-сером фоне: она быстро шла по направлению к тому, чего он не видел.
— Грейнджер, — шёпотом позвал он, осматриваясь вокруг в попытке понять, что же она творит.
Гермиона не ответила, и, помявшись в нерешительности, Драко шагнул с дороги за ней следом. Грязь захлюпала под ногами, трава оказалась высотой выше колен. Наверняка здесь водились змеи и всякая мелкая живность, но Грейнджер безрассудно продолжала свой путь.
Что-то метнулось из-под подошвы Драко, и он едва не споткнулся, решая, как поступить: остановиться, дёрнуться вперёд или отпрыгнуть.
— Чёрт. Грейнджер, — снова позвал он, избегая участка с шевелившейся травой.
— Это удивительно, — замерев посреди поля, прошептала она, едва только Драко подошёл ближе.
— Ты что вообще творишь? — Малфой понятия не имел, почему тоже шепчет, но когда он встал за её спиной и Гермиона отклонила голову, то подался ей навстречу.
— Посмотри на эти огоньки.
Драко медленно моргнул и сконцентрировался на вспышках света вокруг — на маленьких цветных точках, светившихся в траве и небе.
— Светлячки?
В его голосе сквозил скептицизм, и Гермиона повернула голову, чтобы посмотреть на него. Малфой увидел сначала её щёки и лишь потом разглядел в темноте глаза.
— Да, светлячки. Посмотри на них. Я столько много не видела… никогда.
Сотни и сотни мерцающих огоньков вспыхивали в высокой траве. Они испещрили беззвёздное небо, на их фоне казавшееся чёрным пологом. Один жучок сел Грейнджер на плечо, погасил свой огонёк и вновь загорелся уже у неё на руке.
— Ты не заметил?
— Нет.
— Знаешь, Малфой, тебе бы стоило иногда останавливаться и осматриваться вокруг. Подмечать происходящее. Если бы не я, ты бы всё пропустил.
— Грейнджер, это не вопрос жизни или смерти, — фыркнул он, наблюдая за тем, как огонёк снова вспыхивает в волосах Гермионы.
Малфой смахнул его прочь, подумав, что без его помощи Грейнджер бы обнаружила насекомое только несколько дней спустя. Она снова повернулась — наверное, потому, что Драко к ней прикоснулся. Но вглядевшись в её лицо, Малфой заметил, что она скорее сосредоточена, нежели рассержена.
— А это и не должно им быть.
Гермиона сверлила его глазами до тех пор, пока не решила, что Малфой уяснил серьёзность её заявления, и снова вернулась к созерцанию светлячков. Драко последовал её примеру: зрелище и вправду было красивым и стоило того, чтобы сохранить его в памяти.
— Жаль, у меня нет фотоаппарата, — пробормотала Грейнджер и сделала было шаг вперёд, но вдруг остановилась.
Драко понаблюдал за тем, как она дергается, и сообразил, что её ботинок, похоже, застрял в грязи. Гермиона снова рванулась, на этот раз не рассчитав силу, и вскрикнула, едва не рухнув лицом вниз. Драко выбросил вперёд руку, хватая Грейнджер за футболку, — ткань громко затрещала, прежде чем Гермиона сумела восстановить равновесие.
Она раздражённо заворчала, и Драко уже приготовился доказывать свою невиновность в появлении дырки у горловины, когда она откинула назад голову.
— У меня слетел ботинок.
Малфой пару секунд осмыслял её слова и жалостливое выражение лица, а затем громко рассмеялся, нарушая царившее вокруг спокойствие.
— Твой ботинок до сих пор в грязи?
Она сердито уставилась на него — Драко не столько увидел, сколько почувствовал это.
— Не понимаю, что здесь смешного.
— Это потому, что ботинок слетел у тебя.
— Заткнись, — огрызнулась она. — Придурок.
Он тихо присвистнул.
— Ругаешься? Я впечатлен. Немного грязи, и вся добродетель тут же испаряется, да?
Гермиона что-то забормотала, и, даже сумев кое-что разобрать, Драко так и не понял, был ли это список ингредиентов смертельно опасного зелья. Грейнджер стянула с ноги носок и, помедлив, запихнула его в карман. Она прыгала на одной ноге, при этом странно подёргиваясь и растопыривая руки в стороны для равновесия.
— Ну? — рявкнула она.
— Что?
— Ты собираешься помочь его найти или так и будешь пялиться на меня?
— Грейнджер, я любуюсь светлячками, как ты мне и советовала.
Эта ненормальная в одном ботинке зарычала.
— Я не могу его отыскать, стоя на одной ноге.
— Вот только не говори, что не испачкала ногу перед тем, как перестала шататься. Какой теперь смысл её поджимать?
— На ней был носок…
— Ну так верни его на место.
— …И если я поставлю её на землю без носка, то смысла в том, чтобы надевать ботинок, не будет вообще. Он прямо здесь, просто наклонись и достань его. Пожалуйста.
Драко никогда раньше не слышал, чтобы Грейнджер его о чём-нибудь просила. А может, и слышал, но не мог сейчас такого припомнить. Так что он перевёл взгляд на поблескивавших у их ног светлячков, тяжело вздохнул и, наклонившись, принялся шарить по земле. Он нащупал ботинок кончиками пальцев, но, подавшись вперёд, обнаружил, что собственные ноги отказываются двигаться. Драко потерял равновесие, и его накрыла паника: одной рукой он опёрся о найденный ботинок, а второй — в попытке удержаться и не рухнуть, — потянувшись, схватил Гермиону за рубашку. Грейнджер, и так-то неловко балансировавшая на одной ноге, закричала и, издав странный звук — что-то среднее между писком и хрипом, — плюхнулась на спину.