Иди, что-то там, друг… что-то там.
Они продолжали с криком толкать Драко к входной двери, и он отпихнул их рукой:
— Прекратите, хватит.
По пути к выходу ему не встретилось ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия, так что он вышиб створку, руководствуясь принципом «беги или сражайся», и лишь потом разглядел то, что должен был увидеть. Кто-то в белокуром парике повернулся, и Драко заметил знакомые черты лица — девушка метнулась в его сторону, предоставляя лучший обзор.
Вид у Гермионы Грейнджер был диким. Судя по её одежде, этим вечером она выглядела совсем иначе и, возможно, даже приоделась для какого-то официального мероприятия. Дождь лился прямо на Гермиону, и её порванная мантия промокла от дождя. Волосы облепили её голову, а по лицу стекал макияж. На щеке виднелся порез, ещё один начинался на ключице и скрывался в складках мантии. На фоне бледности кожи и темноты за грейнджеровской спиной кровь казалось ярко-алой. Красная, красная кровь. Застыв в оцепенении, Драко наблюдал за тем, как она стекала по девичьей щеке и челюсти.
Грейнджер набросилась на него с оскорблениями. Припоминала то, кем он являлся раньше, то, кем никогда не был и не станет, пока Малфой смотрел на неё с обидой. Она орала на него, стоя посреди улицы, и Драко не сомневался, что если бы не ливень, вокруг бы уже собралась толпа зевак. Гермиону трясло — дрожали её тело, голос, а она сама выглядела столь же испуганной, сколь и сумасшедшей.
— Где они? — спросила она, когда Малфой отклеился от дверного проема и осторожно вышел из-под закрывавшего от дождя козырька.
— Кто?
Она опять повторила вопрос, стукнула Драко ладонями по плечам и всем своим весом толкнула его назад. Она толкала его снова и снова, пока Малфой не оказался под козырьком. Не скрылся от дождя, который будто градинами лупил по коже. Но Драко шагнул вперёд, промокая не меньше Гермионы — отяжелевшая одежда пристала к коже, а волосы облепили голову.
Устав от чужих взглядов, Малфой потянулся и попытался поймать её руки. Гермиона его оттолкнула, и краем глаза Драко заметил что-то красное; её скользкие запястья вывернулись из его захвата. Он опустил глаза, чувствуя, как капли воды лупят по его открытым ладоням, перепачканным кровью Грейнджер. В груди разлилась тяжесть, что-то сжалось, а потом распрямилось.
Стук, стук, стук, билось в своей клетке сердце, пульсировало шумом в ушах. Он смотрел, как разбавленная водой кровь стекала к запястьям вдоль линий на ладони, убегала сквозь пальцы, пока дождь не смыл её полностью.
— Где они! — выкрикнула Гермиона ему прямо в лицо, её собственное раскраснелось, вены на нём набухли, мышцы и кости отчётливо проступили под кожей сначала от гнева, потом от страха и наконец от отчаяния.
Малфой смог вновь сосредоточиться на происходящем и на ней — этой ненормальной, бесновавшейся перед его носом.
— О чём, мать твою, ты говоришь?
Она ударила его. Открытой ладонью по губам, обжигая холодную кожу. Почувствовав жжение, Драко шокированно уставился на Гермиону. Он высунул кончик языка и облизал открытую, с металлическим привкусом, ранку.
— Не лги мне! Твою мать, не лги мне! — давясь и плача, закричала она.
— Ты сбрендила!
— Ответь мне, где, — она билась в истерике.
— Не знаю! — заорал Драко в ответ, схватил Гермиону за плечи и встряхнул так сильно, как только смог.
Её влажная кожа легко выскальзывала из захвата, но Малфой продолжал сжимать пальцы, стараясь удержать Гермиону. Её голова замоталась из стороны в сторону, Грейнджер широко распахнула глаза и вцепилась руками в его рубашку, будто бы пытаясь устоять. Она откинулась назад, вытягивая шею, и приоткрыла губы, обнажая зубы. Гермиона издала странный звук; выдавила из себя такой крик, будто бы её горло перехватило, сдавило, сломало. «Н-ахахаха-а-ах», протянула Грейнджер, и её лицо исказилось так, словно это было самым болезненным, что она когда-либо делала.
Она обессилела. Её плечи выскользнули из его хватки, и, не выпуская из пальцев малфоевскую футболку, Гермиона рухнула на колени прямо на асфальт. Разжав кулаки, она закрыла руками голову — все её тело содрогалось от рыданий.
Однажды так сделала Панси. Её колени подогнулись, и она просто упала, заходясь перед Драко в девчачьей истерике. Но Грейнджер не Панси. Ни капли на неё не похожа. И Грейнджер не срывалась. Было неким правилом то, что она злилась или уходила. Гермиона никогда не плакала перед Драко, что бы тот ни натворил и ни сказал, что бы ни происходило. Так что пока дождь барабанил по его коже, заливая эту ночь, Малфой лишь очень долго всматривался в Грейнджер.
Он нагнулся, чтобы схватить Гермиону за руки, но та отшатнулась, будто Драко намеревался сделать что-то плохое.
— Грейнджер, хватит.
— Отвали.
— Идёт дождь. Тут холодно и ветрено. Шикарные условия для гипотермии. А мне совсем не хочется, чтобы ты умерла перед моей дверью и порушила мою безупречную репутацию, ясно? Так что поднимайся.
— Я же сказала, отвали! — выплюнула Гермиона. Она сидела, склонив голову, её голос звучал глухо от слёз, но Грейнджер хотя бы перестала заходиться в рыданиях.
— Я сказал, поднимайся, — он наклонился, стискивая ее, и почувствовал, как руки зарываются в мокрую мягкую ткань ее мантии.
Она протестующе фыркнула, безуспешно стараясь отпихнуть Малфоя, когда тот, поднатужившись и ворча, потянул её вверх.
— Отпусти!
Но он выпрямился прежде, чем она успела закончить предложение, и, потеряв опору, оступился.
— Чокнутая сучка.
— Я не чокнутая.
Драко хмыкнул и развернулся ко входу в дом, чтобы убраться с улицы. Он слышал за спиной возню и сопение, шорох мантии по цементу, а затем вдруг почувствовал на лопатках чужие ладони — Гермиона его толкнула.
— Не смей вести себя так, будто ты лучше меня, или… — развернувшись, он поймал её здоровую руку и крутанул Гермиону так, что та оказалась впереди — ей даже пришлось перебрать ногами, чтобы не упасть.
— Шагай.
Грейнджер ощетинилась, готовая дать отпор.
— Я…
— Грейнджер, на кухню.
Она повиновалась через секунду. Может, только для того, чтобы увеличить расстояние — он пихнул её в плечо, заставляя двигаться. Она застыла в кухне — Драко порылся в кладовке и бросил на стол коробку.
— Вытрись.
— Малфой, мне нужны места.
— Места, — повторил он.
— Пыточные, подземелья. Базы, где они держат пленных.
— Здесь бинты, мазь…
— Малфой, — в её голосе прозвучало нечто такое, что заставило Драко отвлечься от аптечки и поднять глаза.
— Грейнджер, это не входит в наше соглашение.
— Знаю.
Они сверлили друг друга взглядами, пока возле его предплечья не появилась чужая рука — в покрытых рубцами пальцах было зажато полотенце. Драко схватил его, бросил Грейнджер, и женщина подошла к аптечке.
— Ничего страшного, — улыбнулась она, промакивая тканью порез на щеке Гермионы.
— Ой, вам не стоит этого делать, — Грейнджер с грустной улыбкой помотала головой.
— Тише, — послышалось в ответ, длинные ногти вдавились в лицо — женщина сжала подбородок Гермионы.
Грейнджер послушалась, встречаясь глазами с Малфоем поверх женского плеча и не отводя взгляда до тех пор, пока Драко сам не прервал зрительный контакт. Закусив пораненную губу, Драко снова покосился на Гермиону, и та заговорила:
— Всего лишь места. Ты спасёшь множество невинных жизней…
— Грейнджер, я не герой. И никогда им не был.
— Тебе и не надо им быть. Это только места, Малфой. Названия. Слова. Вот и всё. От тебя больше ничего не требуется, — судя по голосу, Гермиона опять собиралась расплакаться.
Он вздохнул, наблюдая за тем, как щёку Грейнджер заклеивают пластырями. И снова встретился с Гермионой взглядом.
— А ты больше не будешь набрасываться на меня посреди ночи?
Она горько улыбнулась, и он задумался о том, что же произошло. Что там творилось, пока он отсиживался здесь, что же он пропускал. Не похоже, чтобы Малфой горел желанием в этом участвовать. По крайней мере, активнее, чем сейчас.