— Да у него водобоязнь! — добродушно рассмеялась Людмила и помахала рукой: — До свидания, Виталий! Счастливо тебе!
Они отчалили.
Виталий грустно смотрел на лодку, на Людмилу, на ее счастливого спутника. Двое поплыли навстречу своему счастью, и Сугомак не сердился. Он мирно плескался.
ЛЮБОВЬ
После демобилизации из армии я готовился в институт. Многое забылось — пришлось усиленно заниматься. А когда уставал, шел на Сугомак отдыхать.
Однажды, возвращаясь с озера, повстречал девушку. Поровнявшись со мной, она застенчиво улыбнулась и поздоровалась:
— Здравствуйте, Николай Петрович!
Я удивился: девушка была мне незнакома.
— Здравствуйте, — ответил я, а сам подумал: «Где же я ее встречал? Кто она?»
— Не узнаете?
— Н-нет, — пожал я плечами и заметил, как девушка смутилась, потупила глаза. — Откуда вы знаете меня?
— Вы у нас пионервожатым были, только давным-давно. Еще до войны.
— В четвертом «б»? — улыбнулся я.
— Ну да, в четвертом «б»!
— Кто же вы?
— Я Маша Потапова!
— Не припомню что-то.
Маша посмотрела на меня исподлобья, затаив улыбку.
— А я бы вас и через двадцать лет узнала.
— Почему же?
— Да так, вообще, — уклонилась она от ответа и вдруг засмеялась. — Вы обидели меня тогда.
— Я? Обидел?
— Правда. Вы с Сугомака? А я на Сугомак!
Я вернулся — пошел с Машей. Сбоку поглядывал на нее: правильный профиль, нежный такой, по спине коса толстая сбегает.
— Чем же я вас тогда обидел?
— Ничего особенного. Вы культпоход в кино организовали, а меня не взяли. Алька Спиридонова что-то набедокурила, а вы подумали на меня и не взяли в кино. Обидно было, но я промолчала.
Мы вышли на берег. Маша села на пенек. Я взял камень и бросил в воду.
— Знаете, почему мне нравится это озеро? — спросила Маша.
— Почему?
— Оно никогда не бывает скучным, одинаковым.
Как она верно подметила! И ведь я любил Сугомак за это же!
Вырывается вдруг из-за гор ветер, тогда перекатываются синие волны и с шумом рушатся на берег. Вода пенится, шуршит на гальке и, шипя, отползает обратно, волоча за собой камешки. И тогда сердито и неуемно ворчат старые сосны, трепещут березы, пригибаются к земле. И что-то такое могучее, богатырское слышится в реве волн и посвистах ветра.
То вдруг оно затихает, добродушно плещется о берег, ни на кого не сердится. Таким оно было в день нашего знакомства с Машей. Не шумели суровые сосны, тихо шептались о чем-то березы. Голубое небо отражалось в озере, и казалось, было два озера: одно вверху, а другое внизу — брось камушек и покачнешь его. А часто бывало так: скроется солнце за тучей, озябнет озеро, подернется мелкой рябью. Насторожатся старые сосны, притихнут березы. Душно — дышать нечем. Значит буря будет. На западе над горами закипает грозовая темень, уже блещут молнии, слышатся раскаты грома.
И разразится буря, загудят сосны. А дождь полощет и полощет. Какая тогда разудалая сила гуляет на великих горных просторах!
Славное озеро! Об этом думал я, смотря вдаль на серебристые блики на воде, об этом, кажется, думала и Маша. Она сидела задумчивая, притихшая. Потом она улыбнулась, приподняв крылатые брови, взглянула на меня и сказала озорно:
— Давайте соревноваться, кто дальше бросит камень!
И мы кидали в воду маленькие камушки, старались, чтобы они падали как можно дальше. Сначала камни летели дальше у Маши, и она бурно радовалась, хлопала в ладоши. Но и я скоро наловчился.
С озера возвращались старыми знакомыми, болтали обо всем, смеялись.
Потом почти каждый день виделись на берегу. Первым обычно приходил я, садился на камень и подставлял разгоряченное лицо свежему ветру. Плескались волны, покачивались вдалеке рыбацкие лодки, синела за озером гора. Было радостно от того, что есть на свете такое озеро, что в мире так много солнца, что существует на свете кареглазая девушка Маша. И я ждал ее, нетерпеливо поглядывая на дорогу, которая лениво выползала из соснового бора. Сосны мешали видеть дальше, а там могла быть Маша.
Но вот она появлялась — стройная, приветливая. Садилась рядом, глядела чуть лукаво и говорила:
— Я так спешила. А вы, Николай Петрович, почему хмурые?
— Взгрустнулось.
— Не надо грустить! — ласково улыбалась она и вздыхала.
— Мама сегодня сказала, что я правильно решила поехать в педагогический. У меня с детства склонность к учительской работе.
Маша, наверно, уловила мой недоверчивый взгляд и горячо принялась убеждать: