В этот день Валя кое-как дождалась конца работы и выскочила из конторы первой. Смеркалось по-декабрьски рано. На улицах вспыхнули желтые огни, и как-то сразу потемнело, нахмурилось небо. Мороз был небольшой, дышалось легко. Валя замедлила шаг, остановилась в раздумье, свернула в скверик, смахнула со скамейки варежкой снег и села.
Вспомнила школьных подруг, беззаботные лыжные прогулки в такие вот декабрьские вечера и… заплакала. Подумала о сыне, и теплая волна нежности согрела сердце.
Валя заторопилась домой, к сыну — единственной отраде в жизни, к старой матери, доброй и беспомощной.
Еще в сенях Валя догадалась, что у них кто-то есть: у двери стояли галоши. Открыв дверь, она остановилась на пороге. Бабушка с Толиком сидела у кровати, а Сергей пристроился на сундуке, у двери. Взглянув мельком на Сергея, Валя сухо поздоровалась и сняла пальто. «Зачем он пришел?» — с раздражением подумала она. Сейчас хотелось побывать в своей семье без посторонних.
— Валя, — обратился Сергей, смяв в руках шапку. — Мне поговорить бы с тобой…
«Какие у него широкие лохматые брови», — почему-то подумала она и ответила:
— Говори, пожалуйста!
— Понимаешь… А может, пройдемся?
У Вали дрогнули губы. Надев пальто, она вышла первой и остановилась на крыльце, поджидая Сергея. Ей казалось, что он слишком долго возится со своими галошами, но когда Сергей вырос перед ней из темноты сеней, пожалела, что он так скоро справился с галошами, а она вот не успела еще собраться с мыслями.
Сергей тронул ее за рукав, приглашая спуститься вниз по ступенькам. Валя повиновалась, и они медленно побрели вдоль пустынной улицы, оба молчали. Наконец Сергей выступил вперед, загородил ей дорогу. Она потупила голову и поняла, что он сейчас скажет ей что-то очень важное.
— Валя, — медленно начал Сергей. — Я долго думал после того, помнишь, в клубе? Очень долго… Валя, нам надо пожениться.
Ее ошеломили эти слова, и, подняв голову, она прошептала:
— Что ты, Сергей!
Она круто повернулась и почти побежала обратно, а он догнал ее, остановил:
— Ты послушай, Валя… Я же люблю тебя, жить не могу!
Валя не поверила. Слишком нежданно пришло это. Нет, нет, она ничего не могла сейчас сказать, не могла ответить, потому что к горлу подкатил горький комок, а сердце колотилось быстро-быстро.
— Уйди! — прошептала она и опять побежала к дому.
— Валя! — услышала она позади голос Сергея. — Но ты ж скажи, любишь или нет?! Валя!
Она захлопнула за собою дверь, закрыла ее на крючок и, прижавшись к стенке спиной, отдышалась. Потом у нее ослабели ноги, и она медленно сползла по стенке вниз. Мать выскочила в сени, подняла дочь с холодного пола. А она спрятала лицо на материнской груди и зарыдала.
Весь другой день у Вали болела голова, на работе была рассеянной, отвечала на вопросы сослуживцев невпопад. Василий Васильевич предложил ей уйти домой, а она отказалась. «Домой? — подумала Валя. — А что ж дома?»
Кончилась работа, а Валя не спешила. Боялась, что опять встретит Сергея, опять будет трудный разговор, а она еще внутренне к нему не готова.
Что же ей делать? Мать говорит — повременить. На душе смутно.
Валя задумалась, опять слезы появились на глазах. Кто-то тронул ее за плечо. Валя взглянула: перед ней на костылях стоял Василий Васильевич.
— Обидел кто? — спросил он. Она, прикусив нижнюю губу и еле сдерживая слезы, покачала головой — нет, никто ее не обижал.
— Дома неладно?
Валя уронила голову на руку, которая лежала на столе, и дала волю слезам. Василий Васильевич присел рядом, погладил ее по голове и проговорил участливо:
— Поплачь, легче будет.
Немного успокоившись, она рассказала ему все: и о первой своей ошибке, и о Юрке Попетляеве, и о Сергее — бригадире каменщиков, и о своих страданиях.
Он слушал внимательно, чуть склонив седеющую голову. На виске нервно пульсировала жилка, дрогнула иссеченная порохом щека, а в задумчивых глазах было сочувствие.
— Это какой Сергей? — спросил он. — Дубов, что ли? Валя кивнула головой.
— Знаю. Самостоятельный парень. Любит?
Валя потупилась.
— Чудесно! Чего же ты боишься? Эх, Валя, Валя, возьми себя в руки. И ты ведь его любишь?
У Вали посветлело на душе, будто Василий Васильевич добровольно переложил ее тяжесть на свои плечи.